Глафира и Президент - Анастасия Викторовна Астафьева
— Значит, двойник всё-таки есть? Не врёт народ? — уточнила Глафира, вытирая полотенцем тарелки и ложки.
— Есть, как не быть! Я вам больше скажу: и тройник есть, и четверник! — засмеялся Президент и свесился с печки. — Разве возможно одному человеку везде успеть? Утром у меня совещание, днём — приём, вечером — я уже где-нибудь в другом конце страны, а ночью, глядишь, в другой стране.
— А я-то вас жалею, дура старая! — воскликнула бабка. — С ног говорю, сбился, наш дорогой! Нет ему покоя ни днём, ни ночью!
— Так и с двойниками, Глафира Фёдоровна, покою нет! Не успеваю ничего! На неделю вот к вам отпустили, так я сколько упрашивал! Устал, говорю! На волю хочу!
Глафира внимательно вгляделась в лицо человека, лежащего у неё на печи, и вдруг жёстко спросила:
— А кто докажет, что у меня на печи лежит настоящий Президент? А не двойник и не тройник?
— Просто поверьте, — ответил человек, лёг обратно и, вздохнув, добавил — Я и сам-то иногда не понимаю, где я, а где не я… У этого, который сейчас совещание ведёт, нижняя челюсть острее, а лоб — ниже. И глаза у него темнее.
Глафира вгляделась в лицо Президента в телевизоре. Может, и правда. И лоб, и челюсть… Но сюжет тут же сменился, и рассмотреть точнее она не смогла.
— А как его зовут? Двойника-то?
— Ну зачем вам знать то, что знать не нужно?..
— И то верно. Меньше знаю — крепче сплю… — согласилась старуха. — Давайте я лучше печку затоплю, чтобы вам теплее было.
«Надо беречь Президента, — рассуждала она, складывая в тёмное жерло печи берёзовые поленья. — Настоящий он или нет. Другого не будет. Во всяком случае — в моей жизни…»
По вечерам Глафира привыкла смотреть какой-нибудь сериал по телевизору. Не любила, если дрались и стреляли. Выбирала фильмы простые, житейские, ей понятные. Сочувствовала героям в их любовных метаниях и рабочих или семейных неурядицах. И не важно, что героями этими были в основном городские фифы или топ-менеджеры. Жили они в загородных домах или элитных квартирах. Ездили на дорогущих иномарках. Ели в ресторанах. Отдыхали в саунах и спа-салонах. Заключали договора, строили бизнес-проекты, открывали счета, переводили деньги, обсуждали всевозможные аферы или становились их жертвами. Пожилая телезрительница искренне сопереживала страданиям какого-нибудь красавца в дорогом костюме, когда его подставлял его же друг или предавала длинноногая невеста.
— Экий ты простодырый… — сокрушалась Глафира. — А я сразу поняла, что эта краля-секретарша тебя не любит нисколечко! Денежки ей твои были нужны. То ли дело парикмахерша-то, девка простая, нашенская. Вот и женись на ней!
При высоком госте Глафира лишний раз включать телевизор постеснялась. Но и сидеть весь вечер в спаленке ей было скучно. Она хотела начать вязать носки для Президента, уже и нитки, и спицы приготовила, но не знала его размера, и спросить тоже не знала как. Поэтому в этот воскресный вечер, помаявшись, робко выползла в залу.
Президент полулежал на диванчике и читал книгу.
— Вы не будете возражать, если я снова телевизор включу? — отчего-то шёпотом спросила хозяйка. — Кино там… Я посмотрю маленько. Если неинтересное, так и спать пойду.
— Глафира Фёдоровна, вы у себя дома и можете делать всё, что хотите, — вежливо ответил гость. — Мне вы нисколько не помешаете.
Бабка включила телевизор и присела у стола на табуретку. Сразу убавила звук до слышного ей минимума и теперь, половину не разбирая, старалась вникнуть в сюжет фильма.
Какой-то богатенький папенькин сынок ехал на дорогой машине и сбил простую девицу. Повадился ходить к ней в больницу, цветочки-апельсины носить. Девица, перееханная машиной, лежала на больничной койке вся розовая, довольная, с одной ссадиной на лбу. Ну, может, ещё на ручке пальчик сломала. Конечно же, накрыла их неземная любовь. Конечно же, папенька оказался против. Попробовал сунуть девице денег. Она их гордо бросила ему в лицо, из больницы сбежала и уехала в свою родную деревню.
Пока события развивались в городской среде, Глафира как-то умудрялась молчать и не комментировать вслух, только один раз, когда папенька принялся измываться над болезной, не сдержалась, погрозила ему кулаком и прошептала:
— Куды лезешь в дела молодых? Сами разберутся!
Но когда началась часть деревенская, бабку понесло. Оказалось, создатели фильма вообще ничего не смыслили в сельском быте. Девица везде и в любую погоду скакала в коротком платьишке и босоножках. Умудрялась даже так ходить в лес и на ферму.
— Там навозу по колено, а она голыми ляжками сверкает! — возмутилась Глафира. — Это где они такие фермы видали?! Пол хоть языком лижи!. О-ой, да она и доить-то не умеет! Ишь, пальчики наманикюрила!.
Спохватившись, бабка извинилась перед Президентом и продолжила какое-то время смотреть молча. Но тут героиня пришла домой и стала затапливать печку. Вместо дров приволокла какого-то хворосту и давай поджигать. Тут уж бабка сдержаться не могла и даже хлопнула себя от возмущения по коленкам:
— Да что ж она делает-то?! Заслонку-то не открыла! Слышь? Ведь вся дымина сейчас в избу повалит! О-ой, это ж надо такой беспутой быть!
Но волшебная кинематографическая печка топилась бездымно.
Девица принялась чистить картошку, и Глафира не могла смотреть, как она снимает вместе с кожурой по полкартофелины.
— Порося-то у тебя есть? Столько добра на выброс, рученьки бы тебе оторвать…
Президент книгу уже давно отложил, потому что читать, конечно, было невозможно. Он прилёг, закрыл глаза и тихонько посмеивался над каждой бабкиной репликой. Потому что Глафира и телевизор — это было своё, отдельное кино.
— Да что ж они двери-то никто не закрывают?! Ведь зима же! Всё выстудят! — негодовала Глафира. — А стены-то, стены-то у избы почему все в дырьях? Воробей пролетит! Они их что, не конопатили? Вот улицу-то и топят!
Тут хозяйка заметила, что гость хочет спать, снова извинилась перед ним и терпела довольно долго.
Последней каплей стал эпизод, в котором приехавший к девице папенькин сынок спасал из пожара свою возлюбленную. Дом полыхал. Герой на руках выносил героиню из огня, а у него за спиной рушились горящие потолочные балки.
— Это что же за дом?! — закричала бабка. — Из чего его строили?! Из бумаги? Не успел загореться, уж матицы[20] попадали. А эти, молодые-то, до того доцеловались, что и дыма не учуяли! Лежат на кровати, милуются, а у них уж
