Восставшая из пепла - Николай Ильинский

— Что стряслось, Виктор Афанасьевич?

— Особо ничего, отец Серафим, вы уж меня простите за беспокойство.

Я не думал, что так рано будешь собираться на покой…

— Ладно, ладно, не стой изваянием, садись, — указал священник Виктору на стул, — что тебя беспокоит?

— Ей-богу, зря я, — оглядывая комнату, покрутил Виктор головой. — Жениться собрался я, вот и…

— Ты женишься?! Это хорошо! — обрадовался священник, эта весть его успокоила. — Женитьба — дело богоугодное! На ком?

— На Кате… На Екатерине Грихановой, но… — запнулся он.

— Что — но?

— Хотим венчаться в церкви… Можно?

— Понимаю, — задумался священник. — Понимаю… Партийная преграда…

— Уже нет, отец Серафим!

— Вот тут я ничего не понимаю… Почему нет?

— Я уже не партийный, выгнали…

— Апостол Матфей сказал: «Блаженны изгнанные за правду…» Я не стану спрашивать, за что и как… Это дело политическое, а не религиозное … Тогда к венцу у тебя дорога открыта! — Он опять подумал немного, развернул Евангелие, которое всегда лежало у него на столе, и опять закрыл. — Проникнись мыслью, Виктор Афанасьевич, что обряды бракосочетания позволяют нам понять важность священного таинства и обязанности. … Нужны обручальные кольца… Они символы вечности, чистоты и драгоценности союза бракосочетающихся. Кольца всегда останутся на ваших руках, они будут напоминать всюду, ежечасно о взаимных обязанностях твоих и жены твоей Екатерины… Так? А практически все проще, Анна Дмитриевна в сельсовете может надеть на ваши руки кольца…

— А куда она денется, — усмехнулся Виктор, — это ее работа… Только, правда, кольца у нас не дорогие…

— Суть не в дороговизне, — махнул рукой отец Серафим. — Главное, чтобы кольца были… А теперь венцы! Возложение их говорит о величайшем достоинстве брачного союза! Это знак царского достоинства. Апостол Павел уподобляет союз мужа и жены соединению Христа с Церковью. А в сельсовете венцы над вашими головами не поднимут. Перед алтарем предложу вам выпить из общей чаши вина. И с этой минуты, по Господней заповеди, вы должны делить между собой и радости, и горе, которые случаются на жизненном пути людей. В церкви вы — будущие муж и жена — с соединенными руками троекратно обойдете вокруг аналоя, на котором лежат крест и Евангелия, святое откровение. Что это означает? А то, что с этой минуты вы обязаны совместно и единодушно нести на себе крест Христов и жить по законам Божьим… Почему я тебе, Виктор Афанасьевич, об этом рассказываю?

— Почему? — машинально переспросил Виктор, хотя понимал, что все сказанное отцом Серафимом имеет глубокий смысл и важность для него и Екатерины.

— А потому, что венчание не дань моде, не представление, а приобщение к Богу, и к этому нужно нравственно подготовиться… Но, — отец Серафим подал руку Виктору, — душевно поздравляю тебя, Виктор Афанасьевич, побратим мой по оружию, буду просить Бога, чтобы супружеская жизнь твоя была именно такова, каковой она должна быть по духу святой Православной Церкви…

— Спасибо, я все понял…

— И еще пойми, Виктор Афанасьевич: меня не громко, но внушительно ругают, что я венчаю молодых, — вдруг пожаловался отец Серафим. — Хотя сколько таких наберется!.. Одни отвыкли, другие боятся, а третьи стыдятся… Понимаешь, стыдятся! Русский человек стыдится в Божий храм войти! До чего мы докатились, мы, православные! Какой разгул бесовщины! Но все равно, отбросив в сторону все неприятные беседы в районе с заинтересованными лицами, я тебя обвенчаю как положено, чего нам бояться, ведь мы с тобой русские солдаты! — Отец Серафим остановился, засмотревшись на Виктора, который, в свою очередь, с нескрываемым удивлением, широко раскрыв рот, смотрел на священника.

— Ты что? — настороженно спросил отец Серафим.

— А я… я ничего, — покрутил головой Виктор, а потом глубоко вздохнул и сказал: — Не пойму я тебя: с одной стороны, ты — поп, а с другой… Ты, я знаю, ни разу слова не проронил против коллективизации, хотя другие священники…

— Я за других не отвечаю, — с досадой отмахнулся отец Серафим. — Не выступал против коллективизации? Верно, не выступал, — твердо сказал священник и стал объяснять: — Десять человек всегда сделают больше, быстрее и лучше, чем один… Общиной легче!.. На Руси всегда была община… Кстати, ты бывший партийный, вряд ли знаешь, как о ней, этой общине, писал Карл Маркс в своих ответах на письма Веры Засулич, пытавшейся узнать о грядущей революции в России… Да, да! Маркс писал, что пролетарской революции в России не будет, ибо пролетариата в стране кот наплакал, поэтому вся надежда на общину, она в России есть, а на Западе, к сожалению, нет. А где община, там и колхоз, — рассмеялся священник, а потом совершенно серьезно сказал: — Большевики игнорировали своего идейного вождя, — подумал немного и продолжал: — Ну, то Маркс и его последователи, а вот открой «Деяния святых апостолов», прочти, что они сообщают из глубины веков! Дай бог памяти, — потер он ладонью лоб и стал вспоминать: — Да, вот… «все же верующие были вместе и имели все общее… И продавали имения и всякую собственность, и разделяли всем, смотря по нужде каждого…» Чем не колхоз? — опять рассмеялся отец Серафим. — Так, что русская община по сути своей является апостольской, близкой к коллективному хозяйству… Давай прямо скажем, доля колхозов в победе над чумой гитлеризма чрезвычайно велика! Горсть зерна для ленинградца в блокаде означала жизнь!.. Так-то!..

— Нет, ты не поп, а работник отдела пропаганды райкома, — восхитился Виктор. — Не лаптем щи хлебаешь!..

— Советский поп! — в тон ему, смеясь, подсказал священник. — А раз так, — уже звонким голосом сказал он и достал из шкафчика бутылку кагора, налил вина в две рюмки, — за твою новую жизнь, Виктор, за то, что ты женишься на любимой девушке, и за то, что можешь безбоязненно ходить в наш храм и молиться… За твое счастье, лейтенант армии победителей!..

Свадьбу справляли спустя неделю. Подсуетилась и Аграфена Макаровна, собрав, что могла, хотя Виктор убеждал ее не обременять себя хлопотами.

— Это до войны свадьбу в Нагорном официально играли два дня: день у жениха, день у невесты, — объяснял он. — Ну, а не официально — насколько хватило водки и закуски… Иной раз гости забывали, где их дом!.. А теперь, Аграфена Макаровна, хватит и одного дня, у нас отгуляем!..

— Но как же, как же, — охала озабоченная Аграфена Макаровна, — у меня одна дочь, как же я ее так-то вот спроважу со двора? Израсходуем все, что Бог нам дал, свадьбу справим, как в старые времена… От продажи кошелок я кое-что приберегла на всякий случай, даже Егорка не знал, а то отнял бы… А меня выдавали за него как? У