Это - Фай Гогс
Я подумал, что нам пора перебираться в машину, но тут голая Фло вскочила, подняла руки, подставила лицо теплым дождевым потокам и так стояла некоторое время, пока я, сидя на мокрой траве, с восхищением любовался ею. Когда небо осветилось первой вспышкой молнии, Фло опустила на меня исполненный грозной силы и безумного веселья взгляд и крикнула:
– Эй, Чеп!
– Что, любовь моя? – проорал я в ответ, пытаясь перекрыть раскаты громового удара.
– Пообещай мне кое-что!
– Что?
– Когда ты забудешь эту ночь…
– Обещаю, что никогда в жизни ее не забуду!
– Не спорь. Ты обязательно забудешь эту ночь, но пообещай: как только ты вспомнишь о ней – то сразу и не раздумывая сделаешь то, что никогда и ни за что не сделал бы до этого!
И я вспомнил. Каждая клеточка моего тела немедленно наполнилась предчувствием близости какого-то неслыханного откровения, заветной благодати, которую я держал прямо в своих руках, да так бездарно упустил; и если моя жизнь и была той ценой, которую я должен заплатить за шанс вновь приобщиться к этой благодати, значит, так тому и быть!
– Нет, серьезно: кто она все-таки такая, эта твоя Лидия Флоренс Бредшоу?
– Есть многое на свете, друг Засранцио, что и не снилось вашим дуракам, – рассеяно ответил я, подходя к двери.
Стало слышно, как где-то в недрах этого, как я только сейчас понял, вполне себе работающего мотеля кто-то разговаривал на повышенных тонах. Голоса принадлежали двоим – мужчине и женщине. В былые времена я, прежде чем что-то предпринять, обязательно бы остановится и послушал, но данное той ночью обещание это полностью исключало. Не замедляя шага, я толкнул створку и направился по темному и грязному коридору к освещенному гостиничному холлу.
– …раз повторяю: это важная полицейская спецоперация, мэм. Все, что от вас требуется – это вести себя, как обычно, – раздраженно бубнил вроде бы знакомый мужской баритон.
Меньше всего мне сейчас хотелось встречаться с легавыми, да к тому же еще и проводящими спецоперацию по моей поимке (я давно взял себе за правило всегда предполагать худшее, чтобы надежда на благополучный исход не мешала делать дело). Но именно потому, что мне этого не хотелось, я продолжал двигаться туда прямым курсом!
Мои глаза еще не привыкли к яркому свету ламп, и поэтому я не сразу сумел узнать широкоплечего детину, всем телом навалившегося на стойку ресепшна и заливающего миловидной девушке-портье про суровые полицейские будни. А когда узнал, мне пришлось пересмотреть список типов, свидание с которыми не доставило бы мне никакой радости – ведь это был не кто иной, как сам Бобби Ланца!
– Скользкий! – раздался восторженный голос его братца Эрни с лестницы за моей спиной, – неужто ты?! А ну-ка, подними свои лапки кверху!
Я молча повиновался. Бобби деланно неторопливо достал свой револьвер и тоже направил его на меня.
– Вот и умница! – Энди даже немного повизгивал от удовольствия. – Просто представить не можешь…
– …как ты вовремя! – подхватил Бобби. – Мы тут устали трясти перед носом у этой злоязычной селянки нашими удостоверениями; между прочим…
– …такими же подлинными, как те хрусты, которыми Никки Пульезе расплатился с Фредди Антонуччи…
– …чтобы выкупить из залога свою печень! Эрни, а ты не хочешь рассказать нашему мыльному другу о том, кто его подставил?
– О, с удовольствием, Бобби! Подставила, тебя, наш масляный друг, твоя…
– …ожившая подружка-стриптизерша? – вставил я, сняв эти слова с языка Эрни, и лишь сменив интонацию на вопросительную.
– Да, – разочарованно буркнул тот. Они терпеть не могли, когда кто-нибудь вмешивался в их игру. – А еще она нам сказала, что ты…
– …точно буду не при стволе? – прервал я его брата, который было открыл рот.
– Да, – насупился и Бобби. – Но вот, чего ты точно не знаешь: еще она сказала…
– …что вам даже не придется особо прятаться, потому как я влечу сюда, высунув язык до колен и хлопая глазами, словно щенок корги, которому послышалось, будто кто-то открыл банку с ветчиной?
Тут уж бедный Бобби совсем скис. Я ведь повторил сказанное им Фло даже не слово в слово – букву в букву! Эрни озадаченно хмыкнул. За минувшие сутки они узнали обо мне слишком много всякого и допускали, что у всего происходящего имеется совершенно иной подтекст, витиеватый и мне одному известный.
Они не ошибались – даже несмотря на то, что впервые за последние лет десять никакого плана у меня не было и близко! Да и зачем мне нужен был какой-то план? Меня пронизывала потрясающая эйфория от свершающегося на моих глазах чуда, неотвратимое приближение которого я почувствовал еще там, на пустыре. Во мне как будто распрямилась какая-то тайная внутренняя пружина, прежде забиравшая все мои силы на то, чтобы удерживать ее в сжатом состоянии. Настоящий я, словно гигантский удав, методично расправляющий кольца своего тела, постепенно расширял свое существование до размеров всего мною видимого и осязаемого!
Это началось, как только я услышал голос Эрни за своей спиной и понял, что все кончено. Их присутствие здесь можно было объяснить лишь одним – близнецы помирились, договорившись владеть монетой сообща. Но вот только откуда я мог знать, что Франческу они так и не нашли, потому что ее след оборвался где-то в Чарльстоне, и что украденные бриллианты и деньги уже найдены, выкопаны и возвращены их хозяину?
Еще полчаса назад я не поверил бы, что так легко с этим смирюсь. Последнюю операцию я готовил много усерднее, чем какую-либо другую. Помимо денег она была важна для меня еще и потому, что впервые осуществив настолько головоломную задумку, я почти убедил себя в том, что больше ничего ей не должен; что сделав невозможное – даже если бы она и не согласилась с этим, – я наконец смогу освободиться от нее и от чувства вины, глодавшего меня эти два года.
А причина, по которой мне удалось так легко принять мою потерю была проста: одновременно с пониманием, что меня лишили всех плодов моей победы, я также осознал, что подсказали мне об этом вовсе не интонации Эрни, а слова, что звучали непосредственно
