Плутон меняет знак - Елена Козлова
– Доигрался. Дотрахался. Дорисовался.
Сережа даже не понял, на кого именно похожей оказалась Надежда или Светлана, он уж и не помнил, но вышел небольшой художественный скандал. И кормящая бы пришла, села бы в уголке и смотрела на его мертвое тело, как забытая в метро собака. Может, и на могилу бы потом приходила. Приносила бы конфеты, эклеры, он сладкое любил. Покорное существо…
Сережа так замечтался о собственных похоронах, что забыл про Лозовского. Он прошел в прощальный зал, протиснулся сквозь собравшихся, немного задерживая взгляд на любовницах, и подошел к гробу поближе. Батюшка начал отпевание, поводя кадилом то влево, то вправо. Сережа наблюдал за кадилом, вспоминая про сеансы с шариком. Преставившийся художник-неореалист выглядел в гробу стариком. Запавший рот. Узкие плечи. Только волосы остались – довольно длинные седые кудри. Нет, это даже не старик, а бабка. Точно, он и раньше на бабку был похож, как же Сережа не замечал. Странно, при жизни вроде был такой здоровяк. А сейчас один нос остался. Сколько ему было?
– Сколько ему было? – спросил он у тонкой, как египетский сосуд, женщины в прозрачном темном платочке.
– Сорок шесть.
– Молодой, – заметил Сережа. – А умер от чего?
– Никто не знает, – пожала плечами женщина-сосуд. – Умер и умер. Может, пил. Может, употреблял чего. Может, просто не выдержал.
– А вы его откуда знаете?
– Я с ним спала. А вы?
– Я нет… – растерялся Сережа.
Рядом с гробом он увидел и призрак Лозовского.
– Ну, ты чего? – кивнул ему Сергей. – Не выдержал?
– Не выдержал, – ответил призрак Лозовского и виновато улыбнулся. – Айда ко мне, – пригласил он.
– Мне рано. У меня собака.
– Ну, это ты так думаешь. – Призрак Лозовского вытянул губы трубочкой и пристально на него посмотрел.
– В смысле?
– Вперед! – рассмеялся фантом. – Сам знаешь, что недолго тебе осталось…
Изящно гарцуя, призрак Лозовского скрылся в толпе. Вот сука.
– Вы с Лозовским разговаривали? – почтительно спросила женщина-сосуд.
– С Лозовским.
– У вас некродар, – догадалась женщина. – У меня нет… Вы лучше его спросите, куда он деньги дел. А то умер, а денег нет. Жена всю квартиру обыскала, не нашла. Пришлось похороны на свои организовывать. И мы еще помогли.
Гроб закрыли бархатной крышкой и попросили провожающих подождать на улице. «Могли бы, конечно, и получше купить, из сосны, лакированный, а то пошлый какой-то, с бордовой каймой атласной, фу», – подумал Сережа.
К могиле шли по узкой тропинке. Приятель рассказывал про последние месяцы жизни Лозовского. Сереже даже показалось, что он смотрит передачу про какую-нибудь знаменитость по телевизору. Слава Лозовского прошла, и он канул в творческую Лету, из-за чего сильно страдал. Единственным его другом был говорящий попугай. А когда тот умер – алкоголь. Квартира превратилась в помойку, а ее хозяин, некогда известный творческий деятель, в замызганного одинокого пьяницу. О смерти художника узнали не сразу. Только через несколько дней соседи почувствовали запах…
– Господи, откуда вы берете все эти истории кончины русских гениев?
– А что?
– Они все будто под копирку.
– Ну, не расскажешь же про русского гения, что он умер в мраморном дворце, попивая кьянти и похлопывая по задницам юных афродит…
– Если бы труп лежал несколько дней в квартире, были бы видны следы разложения и Лозовский бы вонял на все кладбище. А он вроде ничего еще…
– Там семейное захоронение, – перебила их женщина-сосуд. – Лучше бы кремировали, урну проще в могилу подкопать.
– А Лозовский чего хотел?
– Никто не знает. Он распоряжения не оставил.
Сережа подумал, что надо бы в завещании написать, чтобы его кремировали. И тело никому не показывали. Впрочем, его и так могут сжечь. На войне. В плену. В сарае. Заживо.
– Ты на поминки-то пойдешь? – спросил Утюг. – Мы потом в кафе едем. Тут недалеко.
– Надо бы. Кто там будет?
Приятель перечислил несколько знакомых по цеху имен – реставратора Журина, иллюстраторку Коровину и графика Жмыду.
– И все?
– Так остальные сидят.
– Но Жмыда-то на свободе, – заметил Сергей.
– Так он всех и сдал.
Сережа засомневался насчет поминок. Из ярких представителей арт-тусовки никого не осталось, Жмыда вообще опасен. Он отказался, сославшись на занятость.
– И чем же ты занят, неужели картины пишешь? – усмехнулся Утюг.
– Нет, конечно, ты что. Я в пекарню устроился. Хлеб пеку.
– Я думал, хлеб пекут по утрам. А сейчас уже день, – засомневался Утюг.
Сережа не успел придумать, что ответить, – собравшихся пригласили подойти к гробу попрощаться с покойным. Деревья создавали над церемонией зеленоватый купол, скрадывали солнечный свет, отчего лицо Лозовского, открытое для финальных поцелуев в будто пластмассовый лоб, выглядело еще более серым, и пудра, заботливо нанесенная танатопрактиком, стала заметна. У Сережи зачесалось в носу, и он испугался, что чихнет и сдует ее ненароком. Он вспомнил, что так и не сделал фото новопреставленного, которые обещал Тане. Вынул из кармана телефон и навел на гроб, но оказалось, что стоял слишком близко – в кадр Лозовский во всем своем посмертном великолепии не помещался. Сережа сделал шаг назад и почувствовал, что нога его соскальзывает в могилу. Мгновение – и он уже съезжал вниз по коричневой влажной глине, неплохого материала для лепки, если добавить немного крахмала и масла… Он пытался удержаться за комья земли и куски дерна, но только утащил их за собой.
– Держите мужчину! – крикнул кто-то из провожающих. – Мужчина живой в могилу упал!
Сереже на помощь поспешили два худющих могильщика с невозмутимыми лицами. Они вытащили испачкавшего колени и локти в глине Сережу. Один бесстрашно сиганул в земную щель и достал его телефон. Утюг сочувственно хлопал художника по плечам, помогал отряхнуться, женщины охали, гроб с Лозовским тем временем закрыли крышкой, в которую стали вбивать гвозди. Сережа стоял как оглушенный.
– Я ж говорю, ты следующий. – За спиной снова появился призрак Лозовского.
– А не пошел бы ты на хуй, – ответил Сережа и быстрым шагом пошел с кладбища прочь.
⁂
Дома он первым делом снял грязную одежду. Таня подняла ее с пола, хотела засунуть в стиральную машину
– Не трогай! – закричал Сережа. – Она в кладбищенской земле. Надо сжечь. Или выбросить.
– У нас и так тут кладбище, – заметила Таня. – Ты что, упал в могилу? Это все потому, что астропрогноз не посмотрел.
Сережа ничего не ответил.
– Никуда тебя отпустить нельзя. Вечно в чем-то изваляешься. Как собака, ей-богу! Туфли-то хоть оставь, они новые совсем, дорогие, – взмолилась Таня.
Сережа оттолкнул жену, метнулся к ящику, где хранились большие пакеты из «Вайлдберриз», и стал запихивать туда оскверненные джинсы и рубашку. Туфли подумал и оставил. Правда ведь новые, недешевые. Закрылся в ванной и долго стоял под душем, пытаясь смыть с себя могильные миазмы.
– С гуся вода, с меня вся худоба, – вспомнил он мамину купальную присказку.
После душа Сережа, не одеваясь, полчаса провел в компании шарика, но облегчение не наступило.
– Лозовского хоть сфоткал? – спросила Таня в надежде, что фото мертвого человека все же приведет супруга в чувство.
Сережа полез в телефон, но вместо трупа Лозовского нашел только смазанное изображение сытых деревьев и прямоугольник неба, выхваченный из могилы. По-прежнему голый, он удалился в комнату, достал пастель, кусок ватмана и стал рисовать. Несколько росчерков – и на бумаге появились его ноги в джинсах с веревочкой. Еще немного – и проступили караковые глиняные стены, из которых торчали фрагменты корней кладбищенских крупномеров. О времени Сережа, поддавшись творческому экстазу, забыл, да и есть ли время в плутоновом царстве. Он уставал, засыпал прямо на полу, просыпался и продолжал. Добавлял чуть больше
