Том 5. Смерти нет! - Андрей Платонович Платонов
– А еще талон на что-то!
– И два платья малолетним детям!
– Это нам, а не тебе!
«Вон оно как! – слушал Гвоздарев. – Хозяйка, значит, тоже механик. Не угадаешь человека! Смотрим мы друг на друга, как во тьму, – отчего такое?» Детские голоса опять зашептались на печи:
– Думает… А чего думает?
– А у него есть мама?
– Нету.
– А бабушка?
– Нету. Он один!
– А чего он живет один? Одни умирают.
– А он добрый! Видишь – ему скучно!
– А отчего ему скучно?
– Ему чужих жалко, добрые и по чужим скучают.
– И нас ему жалко, у нас папы нету…
Будто что-то вошло в грудь Гвоздарева из этих слов ребенка, чего ему недоставало и без чего он жил в горести; так питается каждый человек чужим духом, а здесь его питал своею душою ребенок.
Гвоздарев подошел к печи и встал на лавку, чтобы приблизиться к детям или совсем забраться к ним на печь и полежать рядом с ними, где мать лежала. Но дети укрылись от него с головой и умолкли.
– Вы чего? Иль напугались?
Дети помолчали, затем один младший голосок сказал:
– Мы к тебе не привыкшие… Гвоздарев погладил их поверх овчины.
– Вы кто же такие будете? – должно быть, одна барышня и два мальчика или как? Нежный смеющийся голосок ответил из-под овчины:
– Мальчиков нету, мы тут девицы!
– Ну, вставайте, девицы. Вам давно обряжаться пора, на дворе день стоит! Старшая дочь, Марья, выпростала голову из-под овчины и близко поглядела на Гвоздарева серьезными и доверчивыми глазами, какие были у ее матери.
– Мама вернется, обижаться будет, – сказала она. – Она тебе велела картошку на завтрак готовить, а ты не управился!..
– Да это я сейчас! Какое тут дело – всего ничего!
– Теперь уж не надо, – сказала старшая дочь. – Теперь я сама, видишь, подымаюсь. А ты ступай на колодезь и две бадейки воды принеси, а то мне тяжко.
«Войди вот в такую семью, враз охомутают, – подумал Антон Гвоздарев, – одно надо, другое, прочее, – детей же целых трое, а к ним забота нужна. У меня вон один малый был, а сколько я в него силы положил, и теперь его забыть не могу! Эх, ты, мой Алешка, Алешка, – повстречайся ты мне, не оставляй отца сиротой! Повстречайся нынче же, чтобы мне далее не ходить. Я на войне сколько исходил и тут вот теперь хожу, сердце меня гонит!»
Гвоздарев сходил за водой и наколол дров на растопку, а Марья тем временем готовила картофель на завтрак; младшим же сестрам она дала пока что по кусочку солонины, чтоб они не просили есть, покуда все не сварится, и Гвоздареву Марья тоже дала ломоть солонины, а себе не взяла.
Немного погодя вернулась в избу и сама хозяйка, Евдокия Гавриловна. Она с робостью, словно виноватая, поглядела на гостя.
Гвоздарев понял ее.
– Видать, ничего ты про сына не проведала? – спросил он хозяйку. – Ходила ты без толку, зря.
– Покамест не проведала. А тебе сразу нужно, чтоб я его за руку привела!
– Да нет, я и потерплю…
– Ну, потерпи маленько… Слух есть – у нас тут памятливая, честная старушка одна живет, ее дочка библиотекарша, книжки читать ребятам дает… А у библиотекарши муж тоже на войне пропал…
– Ну, говори, говори! – рассерчал Гвоздарев. – Говори теперь, кто ее сын, а кто тетка, и замужем ее тетка либо старая дева, и кто ее муж, чем занимается, говори все подробно, чтоб смысла не было.
– Да ты обожди с попреком-то… Это я тебе для твоей же веры подробно говорю. Мне добрая старуха та сказала, а она врать не будет, что такой же малый, как твой, шел по осени за стадом через наше село. Скотину обратно в Белоруссию гнали, и малый твой будто шел следом с пастухами и с уполномоченным. Пригожий такой мальчуган шел по деревне…
– Он у меня и правда пригожий! – согласился Гвоздарев. – Мать у него была собою хороша…
– Он еще у этой старушки, что я-то говорю, соли попросил… Старуха дала ему соли и спросила: ты чей же будешь? А он ей, как большой: Бог весть, говорит, сам не знаю, чей, отца ищу, пойду к нему в Германию, – и пошел… Стало быть, ты его ищешь, а он тебя, и ходите вы оба как непутевые…
– А что ж, по-твоему, делать нам? Сердце-то у нас болит: у него по отцу, а у меня по сыну. Тебе хорошо тут в своей избе, со своими детишками…
– Остановиться тебе надо, вот что!
– А где мне пристанище?
– Ишь ты, солдат, а без разума!.. Да тебе везде пристанище – хоть у нас в колхозе, хоть в другой ступай. Ты же механик, говоришь!
– А как же!.. Да ведь оно и ты, оказывается, женщина с мастерством!
– И я работаю; я землю трактором пашу. Без пашни не проживешь.
– Вот и главное-то! – согласно произнес Антон Гвоздарев и посмотрел на хозяйку с добрым намерением, как смотрит человек на младшую сестру, когда желает ее приласкать или подарить ей что-либо, да нет у него под руками подарка, а для братской ласки сестра уже выросла.
После завтрака Гвоздарев попрощался с хозяйкой и с детьми ее, поблагодарил семейство за хлеб и приют и ушел совсем. Он решил еще зайти к той доброй, памятливой старухе, у которой была Евдокия Гавриловна, и спросить ее точнее о том мальчике, какому она подала соли.
Добрая старуха оказалась действительно памятливой. Расспросив сначала у Гвоздарева, каков был из себя его сын, она припомнила, что за год она видела на деревне чужих мальчуганов, похожих лицом на Алешку, и видела целых семерых, а не одного. А подумав немного, вспомнила и восьмого такого же. «Эка бестолочь! – думал Гвоздарев, слушая старуху. – Да мне один нужен, а она из доброты мне восьмерых обещает. По ее-то доброте все мальчики на моего Алешку похожи, только из этой доброты сын ко мне не явится».
Он ушел от старухи, понимая ее сочувствие и не видя пользы от него для своего дела.
Выйдя за околицу чужого села, Гвоздарев тотчас услышал работу мощного гусеничного трактора. Он всмотрелся в пустое черное поле и увидел машину, вышедшую из-за летнего дощатого балагана. Трактор ровно тянул за собою многокорпусную раму плугов и дышал через патрубок синим пламенем отработанного газа. За рычагами
