Это - Фай Гогс
И лишь когда он наконец понял, что не осталось уже ничего такого, и ему в его горячечном бреду померещилось, что раз уж даже смерть больше не страшит его, значит он наконец постиг и тайну самой жизни – тогда-то он и решил избавиться от вас за ненадобностью, как избавляются от…
Договорить ему не дали. Хотя силы натренированных легких Великого инквизитора до поры хватало, чтобы перекрывать вой, нараставший с каждым произнесенным им словом, запас этой силы все-таки был не бесконечен. Громкость этого воя вскоре достигла такого уровня, что казалось – ну вот же, вот, еще совсем немного, еще совсем чуть-чуть, и не только мои барабанные перепонки, но все мое тело разорвется на атомы!
«Ох… Может быть, хотя бы сейчас?!» – с надеждой подумал я.
Но вышло опять по-другому! Вой, достигнув крайней точки постепенно стал сходить на нет, и скоро стали слышны отдельные выкрики, сулящие мне… нет, не смерти…
«Бессмертия! Бессмертия!! Бессмертия!!!» – в исступленном изнеможении хрипели мои несостоявшиеся палачи. Великий инквизитор сел на свое место и насмешливо посмотрел на меня. Я уронил голову на руки. Все было кончено. Теперь уже точно навсегда.
– Не знаю, – сухо бросил мне адвокат, поднимаясь для последнего слова. – Я попробую, но сам же видишь…
Глава 54
В которой в деле наступит перелом
Он вышел вперед и застыл, дожидаясь наступления полной тишины. С большими пальцами, засунутыми в подмышечные вырезы жилета, и растопыренными локтями он напоминал нахохлившегося воробья. Постояв так с полминуты, он открыл рот – и вдруг сардонически захохотал:
– Ой, не могу, не могу… – вопил он, давясь от смеха.
Не знаю, этого ли он собирался достичь, но по рядам зрителей пробежали волны негодующего ропота.
– Дамы и господа, прошу вас! – заговорил он наконец, вернув себе способность издавать членораздельной звуки. – Я смеюсь вовсе не над вами! Я смеюсь над человеком, который пришел сегодня на этот суд, даже не удосужившись как следует подготовиться. И вы совершенно напрасно думаете, что речь идет о прокуроре – ибо тот, над кем я смеюсь, стоит сейчас прямо перед вами!
Адвокат понурил голову, как бы отдавая себя на справедливый народный суд.
– Вы спросите: «А как же вышло, что ты заявился сюда без речи?». Вся штука в том, что, когда я шел сюда, речь у меня была! Я ведь тоже, представьте себе, собирался рассказать вам об одной лаборатории, – он раздвинул полы воображаемой сутаны и сделал книксен. – Лаборатории, в которой мы, служители Фемиды, посвященные в таинства оккультной юриспруденции, двадцать с гаком лет изо дня в день варим один и тот же состав, одну и ту же весьма и весьма пахучую эссенцию, называемую «суррогатом истины»!
А варим мы ее затем, что знаем: если в точности соблюсти рецепт, даже чайной ложки этого пойла хватит, чтобы заморочить головы армии присяжных – живых или мертвых! Рецепт этот вовсе не так сложен, как может показаться: берем семь частей банальнейших констатаций, смешиваем их с тремя частями бесстыднейших натяжек, в получившуюся смесь добавляем унцию зловоннейшего ханжества, затем все это для отдушки приправляем щепотью сатиры, и вуаля! – вот вы уже и говорите себе: «Эге, а ведь устами этого одетого в сутану парня глаголет сам Господь!»
Комично высунув язык, адвокат воззрился на слушателей. Те недоуменно забурчали.
– Сдается мне, что ваше «быр-быр-быр» переводится примерно так: «Ёлки-палки, если прокурор и обвиняемый заодно, то кто же тогда и кого судит?!» Не спорю – в свете всего того, что вы здесь услышали, этот вопрос теперь уже не кажется таким уж абсурдным – но не напрягайтесь! Я всего лишь продемонстрировал вам один из примеров подмены подобного рода. Подмены, на которую вы готовы вестись снова и снова, лишь бы не замечать очевидного.
И уверяю вас, что я бы мог продолжать так сколь угодно долго, если бы и в мои намерения входило отвлечь ваше внимание вон от того… ануса… – и нет, вы не ослышались! Не надейтесь, что я стану беречь ваши уши после всего, что наговорил здесь прокурор! – того глубочайшего слоновьего ануса, зияющего посреди развесистых зарослей недомолвок и словоблудия, в которых обвинение попыталось этого самого слона упрятать!
Хотите знать «зачем», господин обвинитель? Тогда сперва поведайте нам: зачем моему подзащитному, тогда еще толком не выучившемуся ходить, понадобилось устраивать этот так называемый «побег»?
Адвокат неуклюже просеменил вдоль скамьи присяжных, потрясающе правдоподобно изображая бегущего младенца.
– На самом деле ответить на все эти «зачем» мы сможем только если отгадаем еще одну загадку: а захотел бы прокурор, тем более прокурор-иезуит – и я полагаю, что не открою большой тайны, если сообщу, что наш прокурор – иезуит; иезуит по убеждению, и как мы с вами уже успели убедится, иезуит по призванию – захотел бы этот иезуит-фарисей – а вряд ли здесь найдется хоть один такой, который найдет разницу между этим иезуитом и теми бессовестными злодеями, что некогда оклеветали самого Сына господня! – захотел бы этот фарисей-богоубийца рассказать нам о фактах, которые полностью оправдали бы подсудимого, будь эти факты ему известны?
И даже не думайте мне тут сызнова разводить эти ваши «быр-быр» – вы всё уже поняли верно: я утверждаю и категорически настаиваю, что мой подзащитный невинен, как первый мартовский подснежник!
Несмотря на предупреждение, публика еще долго и шумно переваривала услышанное.
– Давайте же наконец перейдем к ответу на вопрос «как», и вам станет ясно, почему в итоге обвинение предпочло уклониться от него, отвлекая вас цветистыми живописаниями различных ужасов!
Да, верно, по окончании… давайте назовем это отпуском… по окончании своего короткого отпуска этот симпатичнейший молодой человек услышал некий голос, который прошептал ему: «Не трогай это!» Открыв глаза он обнаружил, что его мир уже кишмя кишел всякими малопонятными предметами и разнообразнейшими органическими и неорганическими формами жизни, а к уже существующим идеям, которые еще вчера можно было пересчитать по пальцам одной культи, успели добавиться их всевозможные разновидности, именно: суждения, тезисы, постулаты, допущения, предположения, соображения, доводы, аргументы, значения, аналогии, аллегории, тождества, дефинитивы, гномы, предпосылки, обоснования, доказательства. На его глазах все это с колоссальной скоростью усложнялось, превращаясь в теории, максимы, кредо, идеалы,
