Любовь под омелой - Эли Хейзелвуд

— Что скажет твоя сестра? — спрашиваю я через минуту, пытаясь совладать с нетерпением.

— О чем?

— Об этом. О нас. Она будет в шоке?

— Таб? — Он фыркает. — Сомневаюсь. Она всегда знала, что у нас с тобой особые отношения. Это она рассказала тебе о моих чувствах, помнишь?

Я помню.

— А она еще там?

— Кто?

Я указываю на стол.

— Шкатулка. С фотографиями.

— Нет, — фыркает он.

— О. — Я слегка разочарована.

До тех пор, пока он не добавляет:

— Шкатулка переезжает со мной, Джейми. На каждый адрес.

— О. — Я сглатываю. — А ты… Тот снимок со мной в выпускном платье. Ты его…

— Распечатал? Нет. Но… — Посредством некоторых маневров он достает из кармана телефон и включает его. На фоне…

— Нет.

— Ага. — Его губы прижимаются к моему виску. — Я поставил ее туда, как только заснял. А потом… иногда менял на что-то другое, но через несколько месяцев всегда возвращался к ней. Поэтому я никогда не думал, что ты ушла, Джейми. Ты сказала так в свой день рождения, но это неправда. Для того, чтобы ты ушла, мне бы пришлось отпустить тебя. А я никогда этого не хотел.

Сердце бьется у меня в горле. Я прижимаюсь теснее.

— И это не щенячья любовь. Нет ничего невинного в том, как я тебя хочу. И как только текила покинет твой организм, я тебе покажу.

— Марк, я не пьяна.

Это правда. Пусть я и не смогу пройтись по канату, но… у меня вообще с равновесием проблемы. И никакого помутнения сознания.

— Тс-с.

— Нет, я серьезно. У меня очень ясная голова.

— Может, завтра мы сможем…

Я запускаю руку ему под футболку, касаясь теплой кожи растопыренными пальцами. А потом позволяю ей нырнуть под пояс его джинсов.

У Марка перехватывает дыхание.

— Джейми…

— Если ты не хочешь, — говорю я, прежде чем храбрость покинет меня, — это абсолютно нормально. Я могу подождать, или… мы можем поговорить об этом. Но если тебя останавливает только то, что ты считаешь, будто я не в состоянии сделать выбор, то ты должен знать, что я никогда не была более уверена, чем…

Видимо, это все заверения, которые ему нужны. Потому что Марк Комптон переворачивает нас и через секунду оказывается на мне, и его темные волосы падают на лоб, и он целует меня от всего сердца, и в губы, и в шею, и в скулы. Он произносит мое имя миллион раз миллионом разных способов, каждый из которых означает только одно. А потом он наконец запускает руку под мой свитер, и пусть снаружи бушует ветер, понятия холода и снега сейчас от меня настолько далеки, что я даже не помню, ощущала ли в принципе что-нибудь, кроме этого всепоглощающего жара.

Марк подается вперед и настойчиво разводит мои ноги бедром. Его пальцы расстегивают мой лифчик, а грубая ладонь проходится по моим соскам. Я выгибаюсь от удовольствия, готовая расплавиться под его прикосновениями, но краем глаза ловлю его старый учебник по матану, и…

— Это странно? — спрашиваю я.

Марк поднимает голову, раскрасневшийся, с блестящими глазами, почти задыхающийся.

— Джейми, поверь мне. Ничто — ничто — в моей жизни не казалось менее странным, чем взгляд на твою грудь.

— Нет, я про… постель? Делать это в твоей старой комнате? Мы не оскверняем твои чистые детские воспоминания?

Марк размышляет. Кивает. Потом деловито продолжает:

— Ты права. Пойдем в комнату Табиты.

— О. Э… я не уверена, что…

— Ты права, это безумие. У родителей кровать больше.

Я ахаю. А когда понимаю, что он шутит, то щиплю его за бок.

— Джейми, — говорит он мне со смехом, — тут творились немыслимые вещи, и практически все они были как-то связаны с тобой. «Осквернение», о котором ты говоришь, давно свершилось.

Я пытаюсь пнуть его по голени, но Марк прижимает меня к себе слишком сильно, и через минуту он снова дышит мне в шею, и моя челюсть расслабляется, когда он раздевает меня и целует везде, и грудь, и живот, и внутреннюю сторону бедра, а потом я прокусываю нижнюю губу, кажется, до крови, — когда его язык скользит по моему клитору, как раз там, где я хочу больше всего.

Я не могу сосредоточиться. Зарываюсь пальцами Марку в волосы, чтобы за что-то держаться, и растворяюсь в дымке удовольствия. Он заставляет меня кончить столько раз, что я теряю счет. А когда я говорю, что больше не могу этого вынести, он дает мне небольшую передышку, и ее хватает на приглушенный разговор о контрацепции и защите, в котором мы оба признаемся, как мало секса у нас было — как он нам был неинтересен — в последние несколько месяцев. Или, возможно, лет.

— Я уже почти привел компанию туда, куда надо, чтобы прийти к тебе, и… — Его губы скользят по моим. — Боже, Джейми. Я не мог думать ни о чем, кроме тебя.

Я сгораю от желания. Нетерпения. Теряю счет времени. Как только мы оба оказываемся без одежды, я хочу, чтобы Марк был как можно ближе ко мне, и я цепляюсь за его скользкую от пота кожу с немой просьбой поспешить, узаконить все это, пока мы снова не упустили наш шанс. Но это не так просто, как я надеялась.

Его пальцы сплетаются с моими по обе стороны от моей головы, и я хочу лишь одного: чтобы он оказался внутри меня. Но пусть даже я очень влажная, а он сильно возбужден, у нас ничего не получается.

— Брось, Джейми, — шепчет он мне в щеку после нескольких тупых, почти деревянных толчков. — Расслабься. Позволь этому случиться. Разве не ты сказала, что двадцать пять сантиметров — это не так много?

Я смеюсь. Он ухмыляется. Я чувствую, что вся свечусь от любви к нему, и каким-то чудом мы умудряемся совпасть.

— Черт, — приглушенно шепчет Марк мне в шею. — О черт. Джейми, я знал, что ты… но… Черт.

Мы беспорядочно тремся друг о друга. Сначала я чувствую жжение, но оно быстро перерастает в нечто настолько приятное, что у меня не находится слов, чтобы это описать. Мое постоянное беспокойство, мой страх, что меня бросят, тревожность, что меня недостаточно… Марк настолько заполняет меня, что во мне не остается места ни для чего больше. Широкая ладонь обнимает мое колено и поднимает его, чтобы раскрыть сильнее, и потом он толкается