Бежала по полю девчонка - Людмила Андреевна Кузьмина
– Выходи за меня замуж!
Я была в весёлом настроении, не приняла его слова серьёзно и глупо пошутила:
– Что ты, Алёша! За поэта я не пойду, я выйду за инженера!
Глупо сказала, потому что про себя думала, что я уже через год химик-инженер и работать мне предстоит в каком-нибудь городе, на заводе, куда меня пошлют. После окончания вуза студенты тогда работали по распределению министерства и по запросам от предприятий. Свердловск – закрытый город для прописки иногородних, значит, мне в городе не светит работать, если только я не выйду замуж за свердловчанина. А замуж я ещё не собиралась.
Алёша страшно обиделся и сказал:
– Вот уж не думал, Люся, что ты такая меркантильная и гонишься за деньгами. Конечно, инженеры больше зарабатывают, а у поэтов какие деньги? Гонорары невысокие, да и те не всегда выдают!
Потемнев лицом, отошёл от меня и вскоре ушёл с вечера.
Я поняла, что сказала глупость и обидела Алёшу, но не подумала разыскивать его и извиняться. После танцев пришла в свою 29-ю комнату и похвасталась девчонкам:
– А мне Алёша предложение сделал, а я отказалась! Выходи, дескать, замуж и поедем в Курган. А мне ещё год учиться надо.
Девчонки всего лишь год назад по косточкам разбирали Алёшу, что он мне не пара, что плохо одевается, что он просто «крутит динаму», пытаясь совратить меня. И вдруг девчонки дружно осудили меня: зря отказала, парень хороший и умный и, похоже, серьёзно любит меня.
Но я тогда пребывала в ином состоянии и в сетях новой любви-наваждения. Я отказала не только Алёше, но и моему Николе, который отслужил в армии, появился у нас в общежитии и сказал:
– Люсёнок, будь моею!
Шли годы, Алёша стал забываться. Слышала, что в Кургане он возглавлял поэтическую секцию местного союза журналистов.
В 70-х я жила в Москве. У меня семья и профессия химика. Однажды в руках оказался журнал «Огонёк», перелистывая, попала на страницу, на которой увидела стихи. Автор А. Еранцев.
Вставало утро. Было сыро, тихо.
Не суетилась ни одна душа.
Отбитая от стаи журавлиха
Успела дотянуть до камыша.
Грачи скрипели в роще тополиной
И оседали старые стога,
И облако проплыло над долиной,
И в той долине умерли снега.
Среди полей дотаяли туманы,
Остыли звёзды в синей вышине,
И в глубине земли проснулась мама,
Чтоб долго-долго думать обо мне.
У меня перехватило дыхание. Алёша! Какой молодец! Ты же Поэт с большой буквы! Твои стихи надо в школах читать, чтобы дети знали настоящую поэзию.
И я ещё не знала, что Алёша ушёл из жизни 30 декабря 1972 года. Повесился на шнуре от электроутюга. Что же вы, поэты, так рано уходите?!
Вот уж действительно, совсем по Высоцкому: «Поэты ходят пятками по лезвию ножа и режут в кровь свои босые души».
Алёша был женат, у него есть дочь и, говорят, талантливая внучка, которая и стихи пишет, и рисует хорошо. А он и сам был неплохим, оказывается, художником, но поэтическая муза овладела им и не отпустила…
И мне в моей жизни повезло: я встретила большого поэта. В интернете активно предлагают назвать его именем в Кургане улицу, на которой он жил, и уже висит мемориальная доска на его доме.
Третий студенческий год
(осень 1959 – осень 1960 г.)
7 октября на химфаке начались занятия. Настраиваюсь серьёзно учиться. В дневнике записываю:
10 октября 1959 г. «У входа в науку, как и у входа в ад, должно быть выставлено требование: «Здесь нужно, чтоб душа была тверда, здесь страх не должен подавать совета». Это сказал Маркс, цитируя слова Данте.
«Дерзание – это великая способность человека, ведущая к любому открытию в науке. Я не верю в случай. Случай может только помочь ускорить открытие. Человек, не умеющий дерзать, пройдёт мимо этого случая, не заметив его».
А в целом дни текут привычно по накатанной колее: с утра перемещение из общежития на химфак почти на весь день. Я сроднилась с девчонками 29-й комнаты: живём в общежитии как одна семья. По вечерам в дни репетиций хожу в наш студенческий хор. Мне пишут школьные друзья и родители. Получаю краткие послания от Николы. Самые интересные письма пишет брат Женька.
Папка мне писал назидательные письма, но брат (всего-то на год старший!) влиял на меня значительнее и больше. Он был единомышленником, и, кроме того, нас не разъединял возраст. Брат с юмором пишет о беспокойстве и предположениях родителей в тех случаях, когда он долго не пишет домой. Служил он в радиовойсках на Сахалине, ни на какие спасательные работы и военные учения их не посылали. Их служба была привязана к постоянному месту: надо было «ловить вражеские радиосигналы», гуляющие по эфиру.
И наступил 1960-й год.
1 января 1960 г. Год шестидесятый наступил. Неужели я живу? Иногда жизнь похожа на сон, кажется каким-то чудом. Ведь вот не было меня совсем на свете до 1939 года и не будет потом (до 2000 года я, вероятно, не доживу), а сейчас я живу, я думаю, смеюсь, хожу, радуюсь, огорчаюсь. И так каждый человек. Это ли не чудо? Не было когда-то на земле ни одного живого существа – и вот природа – это нечто, что нас окружает, это всё мировое пространство, которое не имеет ни начала, ни конца. Человек по сравнению с ним такая маленькая частица, что если сравнивать, то человек как материальное тело вообще исчезнет. И вот человек активно воздействует на природу, проникает в её тайны. Как это всё мудрено!
24 января 1959 г. Нику исполнилось 23 года. Мы были у Ларисы. Было чудесно, но мне нужно было учить политэкономию, и я решила сбежать. Нику я желаю огромного счастья. Я горячо желаю, чтобы он нашёл свою дорогу в жизни. Я его уважаю за то, что он так любил меня. Я ему благодарна за всё, за всё! Но что я могу сделать со своим сердцем?»
Нику дали увольнение из воинской части в связи с днём рождения и за примерную службу. Поехать ему было некуда, а в Свердловске жила со своей семьёй Лариса Кокорина, его одноклассница в школе на Ленинске. У Ларисы была сестра. Родители этих дев, видимо, были озабочены дальнейшей их судьбой и охотно привечали молодых людей как потенциальных женихов. А Ник к тому же должен был скоро демобилизоваться. Чем не
