Шарики патинко - Элиза Шуа Дюсапен

— Но ничего страшного, — быстро добавляю я.

— Ах… Да. Вам лучше? — Она мне улыбается. — Миэко в школе.

— Я думала, учеба начнется в следующий понедельник.

— Перед началом учебного года школа организовала летний городской лагерь.

— Что?

— Лагерь, — повторяет Анриетта. — Интенсив. Специально выделенная неделя. Все дети повышают уровень знаний.

— Я не знала.

— Ну и что? Вы же ее учительница, а не мать.

Она пристально смотрит на меня, потом начинает подниматься по лестнице. Я иду следом. Под комбинезоном ее мускулатура проступает больше обычного. Эта женщина держится очень прямо, скованно, что противоречит ее занятиям йогой. Отдает ли она себе отчет, как мучительно Миэко ненавидит школу? — задаюсь я вопросом, раздосадованная собственным бессилием.

Анриетта не ведет меня в гостиную. На верхней площадке хозяйка извещает меня, что ей нечем меня угостить, но, если я хочу, она может быстро сходить в магазин. Я отвечаю, что не стоит.

Анриетта ест крабов — этот образ стоит между нами.

Я указываю на полотно, которым закрыт лифт.

— Начался ремонт…

— И что? — перебивает она меня. — Что тут такого?

Неловким жестом я вынимаю из сумки компакт-диски и объясняю, что это для Миэко — музыка в исполнении моего отца, органиста.

— Миэко нравится орган?

— Не знаю, но я обещала дать ей послушать. Я занесла диски, потому что завтра уезжаю в Корею.

— С бабушкой и дедушкой?

— Да. Мы поедем на пароме.

Я описываю маршрут.

— Вам надо было попросить меня помочь, — говорит Анриетта. — Мне прекрасно знаком путь до Фукуоки. Я сто раз ездила по нему с мужем до рождения Миэко.

Она смотрит на меня с добротой, почти по-матерински. Интересуется, хорошо ли я провела каникулы.

— Хотелось бы успеть больше.

— А я еще заставила вас работать…

— Я не воспринимаю общение с Миэко как работу, — признаюсь я с легким чувством вины.

— Понимаете, летом преподаватели готовят программу лекций на год…

Я думаю о Матьё и отвечаю, что знаю. Какой курс она будет читать в этом семестре? Анриетта делает легкий жест, как будто разгоняет рукой воздух, и быстро объясняет: Жан-Жак Руссо, но это курс первого года, и он ее утомляет, поскольку большинство студентов еще не освоили французский. Она колеблется, затем спрашивает меня, хорошо ли, по моему мнению, Миэко будет чувствовать себя в Швейцарии.

— Откуда же я могу знать…

— Определенно не можете, — медленно признает она.

Я добавляю, что девочка привыкнет.

— Иногда я беспокоюсь за нее, — произносит Анриетта.

Некоторое время мы молчим.

— Миэко просила меня отвести ее в зоопарк, — говорю я.

— Ах да… Она любит животных. — В лице у Анриетты проскакивает искра нежности. — В юности у меня был пес, у родителей в деревне. Он умер от тоски после их смерти. Будь возможность, я бы завела для дочери собаку, но здесь, на верхнем этаже здания, это сложно… Может быть, когда-нибудь, попозже.

Она сообщает мне, что Миэко освобождается в шесть часов. Школа недалеко, я могу дойти туда пешком, чтобы отдать ей диски.

— Она будет рада вас увидеть, — добавляет Анриетта, провожая меня к пожарному выходу.

Я прихожу заранее. Ученики еще толпятся в обширном бетонном дворе. Сотни школьников, которых я никогда не вижу на улицах. Кто бы мог подумать, что их так много. Мальчики играют в мяч, девочки собрались вокруг скамеек. Ровный гул голосов. С другой стороны ограды, где стою я, шум приглушен, даже стук мячей. Я долго высматриваю Миэко и наконец вижу ее.

Чуть поодаль от остальных она пьет королевский молочный чай и прохаживается по двору. Порой ее взгляд задерживается на чем-нибудь, как я представляю, на камне или трещине в стене. Зеленая кепка, юбка в складку. В школьной форме она кажется мне похудевшей, вытянувшейся, а может, просто рукава пиджака ей коротки. С нашей последней встречи прошло десять дней. Миэко не ожидает меня увидеть. Я даже начинаю опасаться, что она меня не узнает, мне нужно было взять что-то привлекающее внимание. Но что? Я стою около ворот, перед толпой ожидающих матерей.

Звенит звонок. Дети выходят по двое. К моему облегчению, Миэко сразу направляется ко мне и протягивает руку, ничуть не удивившись моему присутствию.

— Ну как, у тебя новый класс?

Она недовольно морщится. Класс неплохой, хотя обстановка немного странная, поскольку один из учеников летом покончил с собой. В прошлом году учитель заставил его подписаться вместо имени словом «Боров», поскольку мальчик был толстый.

Мы разговариваем на ходу, я держу ее за руку, и она не спрашивает, куда я ее веду.

Мы садимся в поезд до станции Уэно. Увидев, что мы приехали в зоопарк, Миэко несколько раз подпрыгивает от восторга.

Дорожки обсажены деревьями гинкго. За период жары их плоды уже созрели. Старики собирают их щипцами на длинной ручке и бросают в корзины, висящие за спиной. Подняв голову, можно увидеть в другом конце парка скульптуру кита перед музеем естественной истории.

Мы ходим от клетки к клетке. Миэко отпустила мою руку. Я не решаюсь говорить. В соответствии с безмолвным соглашением мы оставляем визит к ланям на самый конец. Нам снова становится неловко, мы отдаляемся, как во время первой встречи. За Миэко тянется аромат сладкого миндального молока. Я говорю ей, что она хорошо пахнет. Она отвечает, что мама теперь тоже покупает такой шампунь, как я приносила.

Мы подходим к вольерам. Перед клеткой с ястребами дети бросают голубям кукурузу. Ястреб сидит к нам спиной на сухом дереве. Мы видим только его оперенье, ноги, крылья и втянутую шею. Зерна падают ему на голову, рассыпаются вокруг, но он не шевелится. Прилетевшие вороны прогоняют голубей. Они каркают, бросаются на решетку, пытаются схватить кукурузу. В конце концов ястреб встряхивает сильное тело. Шаг за шагом он взбирается на вершину дерева, пока его голова не касается решетки, и остается в таком положении, причудливо изогнув шею.

Миэко подходит ближе к нему.

— Как ты здесь оказался? — ласково спрашивает она.

— Понимаешь, — отвечаю я, — именно по этой причине я не люблю зоопарки, из-за клеток.

Она поворачивается ко мне.

— Я тоже больше не люблю их.

— Я думала, это тебя порадует.

— Я тоже так думала.

— Ты же сама хотела пойти в зоопарк.

— Это ты хотела. Мы сделали только то, чего хотела ты.

Миэко пристально смотрит на меня. Я сдаюсь:

— Ты выражаешься недостаточно вразумительно.

— Зато весьма сообразительно, — шутит девочка.

Все лани содержатся в общем загоне. Миэко забирается на ограждение и протягивает руку.

— Ты узнаешь их? Они такие же, как на Миядзиме? — весело спрашиваю я,