Монгольский след - Кристиан Гарсен
2. В девять часов, под гипсовым орнаментом
В Улан-Батор я прибыл очень рано, искрящимся утром. Встретил меня, отыскав в вокзальной сутолоке, невысокий молодой человек: он представился как Шииревсамбуу, но тут же предложил называть его короче — Самбуу. И хотя мне показалось, что имя напоминает скорее индейское, чем монгольское, должен признать, что в сокращенном виде оно мне понравилось больше. Он проводил меня пешком до гостиницы — мы шли по изрытым улицам и грязным тротуарам, обходили огромные лужи, оставленные грозой, прекратившейся, по его словам, незадолго до прибытия моего поезда. Самбуу настоятельно посоветовал не расслабляться на улице:
— Тут постоянно происходят несчастные случаи, — добавил он во весь голос, чтобы перекричать шум широкого проспекта, на который мы только что повернули. — Уродливый город, согласны? — продолжил он со скорбной улыбкой, но я ответил, что город, на мой взгляд, не так уж и плох: утренний свет был прекрасен, ларец увенчанных лиственницами зеленых холмов вокруг города тоже, суматоха уличного движения выглядела жизнерадостно. И потом, у меня уже в печенках сидит расхожая идея, что некоторые города кажутся некрасивыми только потому, что не соответствуют образу или мечте, возникшим в воображении, когда мы, проговаривая название города, смаковали его на вкус. Улан-Батор (Ulaan Baatar), допустим, не назовешь умопомрачительно живописным, ну и что с того? Живописность мне вообще противна. Хорошо, что во Владивостоке ее было еще меньше, не оказалось ее и в Самарканде, и в Монтевидео, и в других городах со звучными загадочными названиями, и это тоже было хорошо. А те, кто не согласен, пусть поезжают в Зальцбург. Все это я подумал, но не сказал Самбуу, поскольку тот вряд ли мог бы что добавить.
По дороге он нарассказывал мне страшных вещей — о дырах, которые вдруг разверзаются под ногами неосторожного пешехода, рискующего рухнуть в яму глубиной в несколько метров, потому что в некоторых кварталах крадут люки с шахт канализации, о шайках подростков, что рыщут по улицам, промышляя попрошайничеством и грабежом, — зимою они, чтобы выспаться в тепле, устраивают себе ночлег над гигантскими трубами, которые я видел из поезда, по которым в город подается горячая вода, и каждый год некоторые из них, ворочаясь во сне, падают на эти трубы, получают серьезные ожоги и зачастую потом умирают. Я с искренним сочувствием выслушал этот рассказ, но в то же время подумал, что Самбуу, видимо, не самый романтический гид для зарубежных гостей в своем городе.
Наконец, мы добрались до отеля — совершено, кстати, нового: дежурный администратор, молоденькая девушка, явно смущенная появлением постояльца, которое, впрочем, было прогнозируемо и даже желательно, порывшись в красно-белом пакете из супермаркета, отыскала ключ от моего номера, а точнее — магнитную карточку, которая потом не сработала и пришлось ее два раза менять. Оставив багаж в номере, я присоединился к Самбуу — он, поглощенный созерцанием на редкость безвкусно декорированных стен, карнизов и потолка (буйство розовых и желтых узоров свежей лепнины, жирных жгутов гипса в кондитерском стиле), поджидал меня в гостиничном баре, где по случаю неслыханного события — визита клиента — уже вытянулся в струнку официант, такой же юный, как девушка в бюро рецепции. И вот я пришел. Парнишка вздрогнул и, как только я присел возле Самбуу, приблизился к нам на едва гнущихся ногах.
Когда я, взгрустнув, заказал нам по чашке Nescafé, Самбуу развернул на столе план города.
— Монастырь Гандантегченлин находится здесь, — сказал он, ткнув пальцем в северо-восточный сектор, — а человек, которого вы ищете, Амгаалан…
Я достал из кармана бумажку и водрузил на нос очки:
— Амгаалан Отгонбаят, — прочитал я по слогам.
— Так вот, Отгонбаят живет там совсем рядом (он показал на незастроенную зону), между монастырем и храмом Бакулы Ринпоче[4]. Это, должен предупредить, очень бедный район. У вас что-то подобное, думаю, назвали бы трущобами, «бидонвилем». А здесь, можно сказать, «юртавиль» — поселок из юрт. За гигиеной там не особо следят.
— И… вы полагаете, я могу заявиться к нему просто вот так, без предупреждения?
Самбуу слегка наморщил лоб.
— Давайте, я вас сам отведу, на всякий случай.
Я пожал плечами:
— Ничего, как-нибудь разберусь, только дайте мне адрес. Вы говорили, он понимает по-французски?
— Да, учился у вас в университете. Кроме того, он в курсе, что вы хотели бы с ним встретиться, — я его предупредил. Это его, кстати, не очень-то удивило. У него там нет телефона, разве что мобильный, но я не догадался спросить у него номер.
— Не страшно, — сказал я, — разыщу его сам, вот увидите. Что меня немного смущает, так это то, что сам не знаю, о чем с ним говорить.
Самбуу посмотрел на меня с удивлением:
— Вы не знаете?
— Нет, мне известно лишь, что должен с ним встретиться, и это все. Возможно, у него есть что сказать об одном моем друге. Дело довольно запутанное.
— Ну если так… — промолвил Самбуу с растерянной миной. — Так вы действительно не хотите обождать меня, чтобы составил вам компанию? Например, завтра утром: сегодня я весь день занят. Должен встретить и помочь устроиться туристам — я этим обычно и занимаюсь… А вы пока отдохните, прогуляйтесь по городу, еще что-нибудь. Монастырь очень красивый, вот увидите, один из очень немногих в Монголии, не разрушенных в 1937-м. Еще у нас прекрасный музей естественной истории.
Шииревсамбуу Унурджаргал был франкоязычным гидом, его мне порекомендовал в качестве переводчика и провожатого общий знакомый.
«Мне нужен адрес, — написал я ему в первом же мейле, — некоего Амгаалана Отгонбаята, ничего о нем не знаю — только, что живет он в Улан-Баторе».
«Хорошо, — ответил тогда Самбуу, — я наведу справки. Если еще что понадобится, буду в вашем распоряжении со следующего дня по вашему приезду. На сколько дней приедете и что хотели бы посмотреть?»
«Пока что не могу сказать, — ответил я, — еще сам не очень знаю, чем буду заниматься в вашей стране после встречи с этим Амгааланом, о котором ничего
