Сипсворт - Саймон Ван Бой

– Простите, мэм, что вы говорили?..

– Так вот, мистер Паркс, мыши способны на глубокие чувства, и меня удивляет, что такой здравомыслящий и порядочный человек, как вы, готов продавать такую изуверскую вещь, как клеевые ловушки. – Она останавливается, чтобы посмотреть на его реакцию, и понимает, что ему обидно. – Жизненный опыт мне подсказывает, Сесил, – мягко продолжает Хелен, – что, возможно, единственный достойный вариант – это продавать устройства, позволяющие поймать живое существо невредимым и отпустить его в естественную среду обитания.

Прежде чем он успевает что-то ответить, второй посетитель перемещается в другой проход.

– Извините, – говорит Сесил и устремляется вслед за чавканьем мокрых ботинок парня.

Мгновение спустя он возвращается.

– Ушел. Мутный тип, как по мне. Так вот, а насчет всех этих мышиных дел: если я последую вашему совету, что, скажите на милость, мне отвечать покупателям, когда они приходят за мышеловками, потому что мыши все у них грызут, хоть из дома беги, или гадят там, где они готовят еду?

– По хозяйственным принадлежностям вы в этом городе главный эксперт, мистер Паркс, и если вы будете объяснять, как работают гуманные ловушки, люди к вам прислушаются.

– Дорогие они…

– В долгосрочной перспективе не очень… – Хелен соображает на ходу. – Ведь в отличие от клеевых ловушек и мышеловок подобные устройства годятся для многоразового использования.

Сесил постукивает кончиками пальцев по подбородку:

– А что тогда делать с пустыми стеллажами?

– Заполните их принадлежностями для аквариумистов! Вы же сами сказали, изысканное хобби.

Грузный владелец магазина скрещивает руки на груди. Улыбается стоящей перед ним старушке.

– Аквариум-центр Сесила, – произносит он, словно читая невидимую вывеску. – Корм, фильтры, рыбки и водный интерьер. Ну как вам?

Хелен жмурится:

– Чудесно!

– Правда?

– Конечно, и представьте, какой вас ждет доход, когда все больше людей станут проникаться этим увлечением.

– Думаю, может, и правда что-то в этом есть, миссис…

– Картрайт. Хелен Картрайт.

Сесил отступает на шаг назад:

– Картрайт? Часом, не дочка учителя, которая переехала в Австралию?

Такого поворота Хелен не ожидала: ее губы шевелятся, но ни звука с них не слетает.

– Ваш отец учил меня читать, миссис Картрайт! Трудно было, ох и трудно поначалу, но после уроков я каждый день еще час занимался в школе с вашим батюшкой. Полгода нам понадобилось! Другой учитель, наверное, сдался бы… А было это… погодите-ка… в 1986-м, точно, тогда еще Марадона кулаком забил на чемпионате мира.

– Отец в том году вышел на пенсию.

– Надеюсь, не из-за меня, – ухмыляется Сесил.

– Не по своей воле, мистер Паркс, тогда это было обязательно по достижении определенного возраста. Я к тому времени уже почти тридцать лет жила в Австралии.

Он присвистывает.

– Тридцать лет, ничего себе… Отец о вас говорил без умолку. И кто бы мог подумать, вы здесь, стоите в моем магазине, призывая меня задуматься о судьбе мышей!

У Хелен немеет левая рука. Она быстро моргает – помещение вокруг расплывается в приступе дурноты.

– Что-то вы побледнели, миссис Картрайт. Пойдемте в подсобку, выпьем чаю.

– Как можно… – с трудом произносит она, пытаясь сжать кулак. – У вас же покупатели…

– Нет здесь никого, кроме нас. Идем-идем, присядем.

Сесил ведет Хелен в подсобную часть магазина, где снимает с нее пальто и кладет ее сумочку на столик. Здесь же стоят невскрытые коробки, заваленные сверху рождественскими украшениями, и лежат запакованные в целлофан адвент-календари. Хозяин наполняет из холодного крана серебристый чайник и включает его в розетку.

– Все думал нанять кого-нибудь, но не могу найти подходящего человека… Сейчас, тут где-то было печенье…

– Ох, да не беспокойтесь так из-за меня, прошу вас. Через минутку все будет в порядке.

– Он не только учил меня читать, миссис Картрайт, ваш отец еще и подкармливал меня сэндвичами, которые ваша матушка сама приносила в школу, чтобы были свеженькие.

Хелен представляет свою пожилую маму в клетчатом фартуке за кухонным столом – как она срезает с хлеба корки.

– Дайте-ка угадаю, Сесил. Рыбный паштет? Сыр и пикули?

– Точно! Мой-то батя жил отдельно от семьи, в Ланкашире, а мама допоздна работала при пивоварне на производстве бутылок. Но там уже тыщу лет как закрыли все.

Хелен начинает постепенно приходить в себя.

– Мы там прятались от бомбежек во время войны.

– Ага, мне рассказывали. У них подвалы уходили вглубь до самого ада. А теперь все это превратили в стоянку для дальнобойщиков, с круглосуточной едальней и десятком заправочных колонок. Даже душевые есть для шоферов и автомойка для грузовиков.

Когда чайник закипает, Сесил открывает маленькую жестяную коробку и перебирает в ней пальцами.

– Пакетики подойдут? Я все равно тут один, поэтому не морочусь с заваркой, хотя нормальный чай, конечно, вкуснее.

Пока чай заваривается, он выкладывает на облупленную тарелочку разные виды печенья, в том числе и немножко диетического.

– Уверен, это нас взбодрит.

Хелен пьет свой чай молча. Последний раз она сидела так близко к другому человеку, когда летела в Лондон больше трех лет назад.

Сесил надкусывает печенье.

– Вашего отца я помню, как будто вчера с ним виделся. Начищенные ботинки и легкий сладковатый такой запах… сандаловый, что ли.

Хелен ставит чашку на столик.

– «Астор». Так назывался его лосьон после бритья. Даже не знаю, производят ли его до сих пор. У вас есть дети, Сесил?

– Нет, миссис Картрайт, выходит, что нет. Близкий человек-то у меня был, партнер. Но… сами понимаете.

– Не понимаю, Сесил, расскажите.

– В Испанию человек уехал.

– Человек?

– Ну… он уехал, если быть точным. На Ибицу. Насовсем.

Хелен смотрит на Сесила очень внимательно:

– Какой ужас.

– Вообще-то да, если честно, меня тогда аж по стенке размазало. Сейчас уже привык, конечно, но, стыдно сказать, искал его в интернете, не нашел, правда, ничегошеньки. Ни следа.

Хелен протягивает Сесилу тарелку, угощая его собственным печеньем.

– Ясно же, что не судьба.

– Думаете, миссис Картрайт?

– Разумеется. Иначе бы и сложилось иначе, правда?

У Сесила вырывается смешок.

– Наверное, правда. У меня были длинные волосы, и только я их отрезал, как все и случилось. До сих пор гадаю, что бы было, если б не пошел в тот день к парикмахеру. Вдруг бы это что-то изменило.

– Ох, Сесил, не бросают люди друг друга из-за стрижки. Наверняка это было для него что-то личное, была причина, которая останется вам неведомой.

Сесил окидывает углы комнаты пытливым взором, словно в поисках причины, ускользавшей от него последние семнадцать лет.

– Зато у вас здесь хороший бизнес. Мой отец гордился бы вашими достижениями.

– Думаете?

– Он ни за что не стал бы уделять вам столько