Золотой мальчик - Екатерина Сергеевна Манойло

Сашка втянула голову в костлявые плечи, съежилась вся. Покосилась на замки, потом на дверь в ванную комнату, откуда доносилось неспешное журчание, замотала головой.

– Сейчас не получится, может, позже… – задумалась крепко. – Позднее лучше звучит, чем позже. Может, позднее.

Странная какая-то! Говорит-говорит, то шипит тихо, то вдруг выдаст что-то звонкое и четкое, как радиоведущая.

Когда Джулия вышла из туалета, Витя и Сашка сидели в маленькой гостиной. Здесь было тесно и душно от пухлой мебели. Мальчику сперва показалось, что диван и кресла тоже связаны на спицах, но они просто были упакованы в рыхлые пледы и покрывала. На полу круглые ажурные половички, а на тумбе на боку – коробка, в каких продается бытовая техника. Внутри вязаные не то игрушки, не то цветочки, закрытые плексигласом. Наверху и по бокам что-то вроде коричневого шарфа. Чуть позже Витя понял, что эта штуковина заменяет телевизор.

– Что вы хотели мне показать? – Витя старался говорить спокойно, хотя все его нутро кричало.

– Я? – удивилась Джулия, как будто искренне.

– Реквизит для фокусов, – напомнил Витя.

– А, ну так его искать надо! Куда же я его убрала, давно это было. – На этих словах Джулия уставилась на собственные пальцы и принялась загибать их по очереди, будто и правда считала.

– Ну, тогда я пойду, завтра вернусь, могу в это же время, – затараторил Витя.

– Так, значит, завтра на том же месте в тот же час! – пропела Сашка.

– Нет, ты останешься. Хватит болтаться не пойми где, на улице вредно находиться слишком долго.

Витю злила необходимость говорить с циркачкой вежливо, но он боялся повысить голос, понимал, что тогда не сможет себя сдержать: задрожат губы, навернутся слезы. Поэтому он только судорожно сглотнул.

– Ты у меня больше не заболеешь, – пообещала Циркачка и ушла на кухню, – теперь я этого не допущу.

Витя проводил Джулию взглядом. В том, что она чокнутая, он уже не сомневался. Можно было закричать, вдруг соседи услышат и вызовут полицию. А может, и не вызовут. Кто знает, какие тут порядки. Папа учил: в случае чего надо выскакивать в подъезд и орать во весь голос «Пожар!». Но если бы удалось выйти из квартиры, уже и кричать бы не пришлось, рванул бы что есть силы отсюда. Надо найти подсказку, как обхитрить обманщицу. Витя огляделся. Над диваном, обвязанные кружевцем, висели фотографии пацана, немного похожего на него самого. Улыбка до ушей, светлые волосы зачесаны набок. Рубашечка наглажена так, что о воротник порезаться можно. Полувоенная с погончиками и карманчиками. Витя тоже хотел бы такую. Можно даже не спрашивать, кто это.

– Виталик! – Сашка сделалась серьезной. – Твой кошмарик.

– Твой брат? Где он сейчас? – Витя искал в Сашке союзницу, но голос его звучал резко. – Сбежал от вас?

– Умер. А потом сбежал. – Сашка забилась в угол дивана, как зверек, прикрыла фиолетовые синяки на ногах пледом.

– Как это?

– Ну, мама уже приводила Виталика, после того как он умер. Несколько раз.

– Так не бывает, если человек умер, его нельзя привести.

– А как же ты?

– А что я?

– Привет-привет, друзья! – Сашка усмехнулась по-взрослому. – У нас в студии Виталик, он умер, но пришел к нам в гости…

– Меня Витя зовут! – Он махнул рукой на портреты в кружевах: – Я не тот пацан с фоток.

– Да знаю я, но пока ты здесь – ты Виталик. И лучше не спорь с мамой, может, тогда не будет таскать за волосы. – Сашка глянула оценивающе. – А вот за уши запросто. И рука у нее тяжелая и злая.

– Так, а что стало с тем Виталиком, которого твоя мама приводила?

– С каким именно? – Сашка дурашливо ухмыльнулась.

В комнату, неся перед собой полную ложку, подставляя под нее пухлую ладонь, вошла Джулия. Ступала она медленно, будто по канату.

– Давай выпьем лекарство, котеночек…

Витя не сразу понял, что котеночек – это не Сашка, а он сам. Джулия подступила вплотную, в ложке плавало что-то мутное и желтое.

– Я не болею ничем! – Витя отскочил к окну.

– Это ты так думаешь. – Циркачка подняла реденькие бровки, на лбу ее словно отпечаталась рифленая подошва. – А ну, открывай рот!

Витя обернулся – с третьего этажа не выпрыгнуть. Хотя можно сбежать по пожарной лестнице. Не успел обрадоваться, как заметил, что форточка заколочена кривыми гвоздями. Джулия хватанула его за плечо.

– Не буду! – Витя ударил снизу по руке с лекарством. – Сама пей!

– Ах ты, гаденыш неблагодарный, – прошипела Джулия и треснула Витю липкой ложкой по лбу.

Витя такого не ожидал и, к своему стыду, вдруг разрыдался – не столько от боли, сколько от обиды.

– В следующий раз я тебе и эту суспензию в горло залью, и таблетки горькие жевать заставлю.

– Сус-пен-зия, суспензия. Какое смешное слово, – вполголоса сказала Сашка. – К такому попробуй еще рифму подбери.

Когда Джулия проходила мимо Сашки, та уставилась в одну точку и стала похожа на куклу. А как только на кухне зашумела вода, отмерла и проворно слезла с дивана.

– Не плачь, я куплю тебе калач. – Сашка приложила к Витиному лбу ладонь, точно мерила температуру. – Не реви, куплю три.

– Отстань, чокнутая. И мамаша у тебя ку-ку!

– Да уймись, я тебе говорю. Дождь будет из-за тебя, и все утонем. А я плавать не умею. Когда мама уснет, я включу нам хорошие песни, и тебе станет веселее. Все могут короли, все могут короли! – пропела Сашка.

Витя подумал, что вязаный телевизор не может издавать звуков и песни, наверное, у девчонки в голове, как у всех придурошных. Но вслух ничего не сказал.

– Когда других Виталиков забирали, мама страшно кричала. – Сашка вылупила глаза, разинула перекошенный рот и изобразила немой крик. – А один раз Виталик снова умер.

Витя шмыгнул носом. Вдруг показалось, что он тоже вязанный на спицах: дернет паучиха за нитку, распустит его, сплетет какое-нибудь покрывальце и будет им согревать свои толстые ляжки.

– Он и правда чем-то болел, – грустно вздохнула Сашка. – Нужны были лекарства, наверное. Не из маминой коробки, а из настоящей аптеки. Он не разговаривал, просто плакал все время. – Сашка поцеловала Витю в лоб шершавым холодным ротиком. – Прям как ты. Был он без…утешен! Мама его даже не била, такой он был слабый.

– Это она сделала? – Витя легко развернул Сашку и указал на сизые и зеленые пятна, сплошь покрывавшие лопатки.

– Это сапогами, неприятно, конечно, но лучше, чем книгой. Ей как ударит по голове, так меня рвет два дня. А знаешь, что за книга?

– Откуда мне знать? – Витя мысленно перебрал книжные корешки на маминой полке, потом школьные учебники, выпуски «Юного фокусника» у себя на столе.

– «Детство. Отрочество. Юность»! – Сашка прыснула. – А у нас в шкафу и другие книги этого писателя есть. Некоторые во-о-отакенные, не все понимаю, что-то пропускаю, вот взрослею с Толстым, дорогие друзья.

Витя знал, что в комнате они с девчонкой вдвоем, но на всякий случай поозирался. Никаких «друзей», естественно, не было.

– Саш, а ты в школу ходишь? – спросил он шепотом, понадеявшись, вдруг удастся через девчонку передать записку учительнице.

– Нет, я на домашнем мультиобучении! – гордо сказала дочь циркачки, зачем-то воздев указательный палец.

Кольцом хвастается, подумал Витя. И хотел было уже спросить, что это за обучение такое, о котором он никогда не слышал, но Сашка продолжила:

– Я мультики просто смотрю целыми днями, на них и учусь.

– Шутишь! – поразился Витя, почесывая шишку на лбу.

– Нисколько! – Сашка вновь уселась на диван в позе примерной ученицы, уставилась в вязаный зомбоящик и тут же засмеялась, заразительно, но не слишком громко.

Витя тоже взглянул на «экран». Но никаких мультиков там не было и быть не могло. Вздохнул.

– Купился? – Сашка хихикнула. – Думал, я совсем чокнутая? Сашка – заболташка, а не дурашка! Я вообще-то в шестом классе, правда, экзамены за меня другая девочка сдает. Мама из квартиры меня не выпускает.

Витя подумал, что у Сашки тоже есть свой секрет, даже покруче, чем списывание, и обрадовался. Наверное, он со своей тягой к золоту кажется посторонним таким же прибабахнутым.

– Дети, обедать! – послышалось из кухни.

На кухне оказалось очень грязно и тесно. Весь угол занимала дровяная плита, такие Витя видел в некоторых домах