Восставшая из пепла - Николай Иванович Ильинский
— Эх, Лиза, Лиза, — вздохнула Антонина Владимировна.
— Я молода, я жить хочу, Антонина Владимировна, — вновь захныкала Эльза. — Жизнь-то одна!.. И куца мне теперь деваться? — И вдруг она решительно встала с постели. — Не стану я ждать их распоряжений… Убегу! Убегу ко всем чертям!.. Все равно, где пропадать…
Утром Антонина Владимировна нашла комнату пустой, холодной. Эльза ушла, оставив открытой форточку. Было неясно, куда отправилась эта учительница иностранных языков. Вновь начала крутить виражи по высокому и прочному, как мост, снежному настилу метель. За обширным, огороженным двором школы сразу же начиналось поле, за которым темнела кромка леса. Вскоре метель закипела молоком, и в этом кипении, подумала Антонина Владимировна, уже никогда не найти следов ушедшей в неизвестность, пытавшейся обмануть судьбу Лизы-Эльзы.
VIII
В последние сутки января Константину Сергеевичу приходилось мало спать. Не было в дивизии такого подразделения, где бы он не побывал. Дивизия периодически участвовала в малозначительных боях, перестрелках. Шла проба мускулов 60-й советской и 2-й немецкой армий. Фашистам так и не удалось полностью овладеть Воронежем, а после их жестокого поражения на Волге подул ветер еще более грозных перемен. В декабре Верховный главнокомандующий И. В. Сталин приказал готовить операцию в полосе Воронежского фронта. На помощь командующему фронтом генерал-лейтенанту Голикову приезжали заместитель главнокомандующего Жуков и начальник Генерального штаба Красной армии Василевский, которыми была определена дата наступления — 13 января 1943 года. Однако боевые действия начались на два дня раньше.
Глубокие снега, бездорожье не смогли помешать советским войскам с боями продвигаться вперед, хотя и не так быстро, как хотелось бы командованию. Километр за километром, деревня за деревней, город за городом освобождались от немецко-фашистских захватчиков. Широкомасштабное изгнание гитлеровцев шло по всей линии фронта, растянувшейся на сотни километров.
В эти дни Константину Сергеевичу удалось еще раз встретиться с Виктором.
— Очень сожалею, — с огорчением в голосе сказал Забродин своему бывшему ученику, — сожалею, что нашу армию не отправили на южное крыло фронта… Там основные силы захватчиков расчленены в двух районах. … Догадываешься, в каких? — В глазах капитана Виктор увидел те самые огоньки, которые всегда светились у директора школы на уроках по истории в ожидании правильного ответа ученика.
И как не раз в школе, Виктор отрицательно покрутил головой.
— Не знаю, Константин Сергеевич, — откровенно признался он.
— Эх ты, двоечник! — толкнул капитан рукой в плечо Виктора. — Никакого у тебя стратегического мышления… Под Россошью и в районе Алексеевки… Там пятнадцать вражеских дивизий перестали вообще существовать, а шесть так истрепаны, что от них остались лишь жалкие ошметки… И это же рядом с нашим Нагорным!.. В селе, поди, по ночам видны сполохи взрывов и слышна канонада артиллерийских залпов…
— А куда же нас направят, если не секрет?
— В сторону Касторного… У нас прямой путь — на Курск!.. И ты в этот город, славный своими соловьями, можешь войти уже с погонами на плечах… 17 января вышел такой приказ… Традиции имеют большое значение: в них, как солнце в капле воды, сфокусированы наши победы над теми, кто покушался на Русь и на Россию вообще…
Воронежско-Касторненская операция также успешно развивалась. Под ударами 60-й и 40-й армий уже 29 января 2-я немецкая армия была окончательно разгромлена, расчленена на небольшие подразделения, которые, оказавшись в окружении, бродили как неприкаянные по бездорожью, увязая в сугробах. У небольшого населенного пункта под названием Веселое колонна автомашин с красноармейцами, в том числе и «виллис», на котором ехал и Константин Сергеевич, внезапно попала под интенсивный обстрел одного из таких блуждавших подразделений. Считалось, что местность здесь была свободна от немцев и никто не видел опасности. Однако случилось непредвиденное, как это часто бывает на войне: немцы долго месили глубокие снега, пытаясь пробиться к своим, только не зная, где они, и наткнулись на красноармейцев. Завязался бой. Бойцы выпрыгивали из кузовов автомашин, падали в сугроб, образуя оборону.
К лежавшему в снегу капитану подполз незнакомый ему солдат.
— Товарищ капитан, возьмите автомат… он немецкий, но это ничего. — Лицо солдата в густой снежной пыли трудно было рассмотреть. — Я сам у фрица этот автомат добыл… И патроны есть… полный боекомплект!..
— Спасибо, — принял автомат Константин Сергеевич, раздосадованный тем, что, кроме пистолета, не имел при себе другого более уважительного оружия. — Так ты что… это… фрица завалил? — спросил он, щелкнув затвором.
— То же, что и он сделал бы со мной, но я опередил его, товарищ капитан, ткнул носом в наш снег. — Не поворачивая головы, боец вел огонь по наседавшим гитлеровцам. — Жаль, конечно, может, и у него дети есть, как у меня… Но ведь я не просил его лезть в наш огород… Поэтому, товарищ капитан, что ж его жалеть, пусть его пожалеет Гитлер…
— Верно рассуждаешь! — Забродин хотел спросить, как зовут бойца, но времени не хватило.
Как и все бойцы, он бил и бил по зеленым фигурам фашистов, посылая короткие автоматные очереди, вынуждая цепочки немецких солдат прижиматься к земле и падать сраженными. Неожиданный бой продолжался не менее получаса. И казалось, все должно завершиться благополучно: на помощь красноармейцам прилетела авиация. Низко летевшие штурмовики, стремительно делая круг за кругом над головами гитлеровцев, сбрасывали на них тонны бомб. В этой обстановке противник остервенело сопротивлялся, четко понимая, что у него оставалось два пути: погибнуть или сдаться в плен. Некоторые из немецких солдат уже стали поднимать руки.
Но в этот момент прозвучала, возможно, теперь и не нужная команда: «В атаку!» Подчиняясь приказу, бойцы поднялись во весь рост и, не прекращая вести огонь, пошли вперед. В одном ряду с ними поднялся и пошел с немецким автоматом наперевес и Константин Сергеевич. Иначе поступить он не мог ни по уставу Красной армии, ни по партийности, ни по служебной обязанности как политработник, ни по обычной человеческой совести. Он уже много раз принимал непосредственное участие в боевых действиях дивизии, отступая до Воронежа и защищая его. И теперь, когда возникла необходимость, продиктованная ответственностью и долгом, он открыто пошел в атаку. Им овладело странное чувство, не испытанное прежде. Такие атаки вовсе не были похожи на те, о которых составляются сводки в штабе и политотделе дивизии. В них не всегда слышен замогильный свист пуль, разрывы снарядов и гранат, не падают на бегу сраженные люди, а просто значатся в списках как погибшие смертью храбрых за Родину, за Сталина, не раздаются ужасные стоны и крики раненых, которых не успевают выносить из-под огня санитары и медсестры.
Страха не
