Любовь под омелой - Эли Хейзелвуд
— Я хотела тебя.
— Правда?
Тяжело дыша, Люк притормаживает, поднимает голову и смотрит на меня остекленевшими от желания карими глазами. Искра уязвимости среди океана голода.
Невероятно, что этот впечатляющий мужчина нуждается в уверенности, но я готова ее ему дать. Притягивая Люка к себе для поцелуя, я нежно провожу ногтями по его спине и вонзаю их в ягодицы, сжимаясь так тесно, что он стискивает зубы и вздрагивает.
— Разве ты не знаешь, как сексуален? — Я наклоняюсь и прикусываю его мочку уха, приподнимаю бедра и сжимаю их. — Ничто не сравнится по вкусу с твоими поцелуями. — Мой голос понижается до шепота. — Разве что твой член.
— Твою мать, Иви.
— Дай мне все.
— О, черт, — выдыхает он, с резким стоном подаваясь бедрами вперед.
Я вскрикиваю, не разжимая губ, и мои ногти наверняка оставляют алые полосы на его спине… но через секунду я понимаю, что была права.
Удовольствие почти невыносимо, но оно восхитительно. Это полное слияние. Оно стирает все границы, о которых я даже не подозревала, и мне хочется больше.
Больше. Я тяну Люка за бедра, бормоча какую-то ерунду, которую, как я почему-то знаю, он поймет.
— Иви.
— Двигайся. Пожалуйста, двигайся.
— Все в порядке? Не слишком глубоко?
— Да. Да.
У меня на глазах удивление на его лице сменяется бесконечным желанием, облегчением, благодарностью, и он толкается глубже. Половицы под нами стонут, Люк просовывает руку мне под поясницу, чтобы удержать на месте, пока сам вбивается в меня с каким-то отчаянным исступлением. Он роскошен в своей мощи и совершенен в своей открытости, сила его жажды очевидна.
— Ну же, детка, прими мой член, — с трудом произносит он. — Заявилась тут в мой город и завела меня, наклонившись над прилавком, чтобы показать мне свои прекрасные формы. Я их увидел, детка. Теперь они мои.
— Они твои. Да.
Проклятье, ох, черт возьми, я так возбуждена, что это кажется почти неправильным. Я шире раздвигаю бедра, выгибаю спину, чтобы он видел, как моя грудь двигается в такт его толчкам. Люк на грани, но единственный способ снять напряжение — трахнуть меня на полу в гостиной, и эта бесстыдная правда сводит нас обоих с ума. Поэтому я шепчу в темноте глупости, которых никогда бы не сказала при свете дня. Сейчас они звучат потрясающе, но утром я буду от них краснеть. Я говорю ему какие-то грязные словечки, как мне приятно так глубоко принимать его член, что никогда в жизни я не испытывала ничего настолько потрясающего, что мне бесконечно хорошо, — и это все чистая правда. Настолько чистая, что мой оргазм подобен резкой пощечине, глотку свежего воздуха в вакууме. Он обрушивается на меня с удвоенной силой, сотрясая все мое тело и вырывая из моей груди бессвязные крики, пока Люк продолжает двигаться во мне, совершенно утратив контроль.
Вот и отлично.
— Не собирался брать тебя на полу, — хрипло признается он.
— Все в порядке, — всхлипываю я, все еще переживая волны оргазма. — Все хорошо.
— Может, это тебе за то, что ты такая чертовски сладкая, а? — Он входит глубоко и жестко, шлепает меня по заднице, раз, другой, что только усиливает мое наслаждение. — Я готов пахать как проклятый. Исходить семью потами ради секунд удовольствия. Ты принимаешь меня так чертовски глубоко, детка. Черт. До самых яиц. Умница.
Я кончаю.
Волна накатывает еще раз, и я мечусь под ним. Отголоски удовольствия постепенно рассеиваются, и на смену им приходят облегчение и удивление.
После оргазма я чувствую себя опустошенной, и в то же время меня накрывает эйфорией, перед глазами все плывет, но сердце и разум полны решимости помочь Люку тоже получить удовольствие. Я хочу этого. Мне это нужно. Я цепляюсь за Люка, наслаждаясь тем, как грубо он берет меня на мягком ковре, рыча, как зверь, мне в шею. Его пот смешивается с моим, а хриплое дыхание говорит мне, что уже почти пора. Почти пора почувствовать этот жар… и, когда все происходит, когда Люк достигает пика, я как можно крепче сжимаю его бедрами, целуя в губы, чтобы заглушить стоны. Внутри меня точно растекается жидкое пламя.
— В любое время, Люк, — шепчу я ему на ухо, по-прежнему держа в объятиях. — В любое время.
— Как насчет того, чтобы остаться со мной до конца моих чертовых дней, Иви? — спрашивает он, накрывая мои губы своими и грубо целуя меня одновременно с последними головокружительными толчками. — Как тебе такое?
Люк наваливается на меня всем телом и прижимает к полу на две-три секунды, пока пытается вдохнуть полной грудью, но быстро приходит в себя и переворачивается на спину, чтобы тут же сплести наши пальцы, словно боясь разорвать только что возникшую связь. Именно этот его жест заставляет меня осознать происходящее.
«Как насчет того, чтобы остаться со мной до конца моих чертовых дней, Иви?»
Я и не заметила, как стремительно все у нас произошло. Настолько, что это уже похоже на отношения. То, что я хотела воспринимать как обоюдное удовольствие, оказалось… чем-то большим. Слова Люка больше походили на клятву, на заявление прав, чем на что-либо, что полагается «друзьям с привилегиями».
Он уложил моего сына спать.
Я уже чувствую… какую-то связь с Люком. Это ощущение подкралось ко мне незаметно.
— Иви.
— Да?
Я перевожу взгляд и вижу, что он изучает меня, всматривается в мое лицо… и, когда его губы сжимаются в тонкую линию, я понимаю, что он прочел мои мысли. Это само по себе пугает.
Люк натягивает джинсы, затем переворачивается на бок и целует меня в плечо, возвращает на место бретельки моей комбинации и аккуратно расправляет подол. Он притягивает меня к себе и прижимается лбом к моему лбу, но не целует меня. Я слишком остро это замечаю, наверное, потому, что мне не хватает ощущения его губ, шероховатости его щетины.
— Иви… — Его дыхание прерывистое. — Я никогда не забуду того, что ты мне сейчас подарила.
— Люк…
— Похоже, мне придется подождать, пока ты сама придешь ко мне, — медленно произносит он, как будто только сейчас осознает это. Отдавая наше будущее мне на откуп. Что за мужчина. — Я скорее умру, чем напугаю тебя или потребую от тебя больше, чем ты готова дать. Но я четко обозначил свою позицию. Если ты хочешь быть моей, если хочешь, чтобы я стал твоим, ты знаешь, где меня найти.