Системные требования, или Песня невинности, она же – опыта - Катерина Гашева

– А кто это тут у меня очнулся?..

Надо мной склоняется расплывчатое – никак не удается навести резкость – лицо врача.

– Молчи-молчи, все равно, пока трахеостома, говорить не сможешь. Главное, очнулась, того и гляди выживешь. Даже ходить будешь… не только под себя!

Врач скалит неровные белоснежные зубы и хохочет. Над его плечом я вижу кроваво-красную, по ватману, надпись: «ПАРТИЯ – НАШ РУЛЕВОЙ». Какая, на фиг, партия? Я родилась за год до ГКЧП!

«Что это?» – подумала я и, кажется, проснулась. Было очень страшно пошевелиться, увидеть-почувствовать эти чертовы трубки. И тут мне на грудь прыгнула кошка. Я открыла глаза.

Все было знакомо, все в порядке. Кошка. Репродукция Шагала над кроватью. Я потянулась к кружке на тумбочке и отдернула руку: на секунду мне показалось, что там лежит пистолет. Но нет, просто телефон.

Глава 9

Девочка со взглядом волчицы

Пропуск он получил на сутки, и это казалось – с большим запасом. Прийти, расписаться, выслушать, ответить, расписаться еще. В общем, все просто, но на последний, то есть второй из двух, автобус он опоздал. Можно было переночевать в гостинице, но не хотелось.

Всегда, когда был выбор между ждать и двигаться, он выбирал движение. Сейчас главное – добраться до трассы. Не так, в принципе, далеко: два километра до КПП и шесть до отворота.

Закрытый город Снежинск спал. С неба сыпалась мерзость, которую язык не поворачивался назвать ни дождем, ни снегом. Пришла и ушла хулиганская мысль покинуть город не через пропускник, а так. Но он давно уже вышел из возраста, когда сделать гадость чужим, незнакомым людям считалось приключением. Сугробы опять же.

Он шел темной улицей, курил в кулак и думал о всякой ерунде, пока впереди не показались огни КПП.

– Куда вы на ночь глядя? – спросил хмурый военный, придирчиво проверяя пропуск.

Скворцов не ответил. Внутри себя он отчетливо знал, что торопится, но не имел ни малейшего представления, куда и с какой стати.

Военный смотрел внимательно и подозрительно.

– Спешу, – чтобы не нервировать человека, наконец сказал Скворцов, – попутку на трассе поймаю.

– Ваше дело. – Военный сразу же потерял интерес. – Приезжайте еще. – Он выбил дробь на невидимой Скворцову клавиатуре и открыл турникет.

«Лучше вы к нам», – подумал Скворцов, выходя в свободную ночь.

По правде говоря, настоящим искусством автостопа он не владел. Подводила внешность. Не так просто увидеть в нем добродушного и болтливого попутчика. Но срабатывал нормальный русский авось. Кто-то да обязательно останавливался. И вот он шагал себе по слякотной обочине и даже не оборачивался, когда сзади возникал, приближаясь, шум авто. Просто вскидывал руку с оттопыренным на американский манер большим пальцем.

Машина затормозила метрах в тридцати.

– Тебе куда? – спросил водитель подошедшего Скворцова.

Тот назвал город.

– По пути. В смысле, мне туда же. А что, тут люди где-то живут?

Скворцов кивнул, усаживаясь. Разговаривать не хотелось, да от него и не ждали. Ну нужен человеку не собеседник, а слушатель – бывает. Скворцов расслабился и мало-помалу задремал. За окном летел назад черный уральский лес, иногда промелькивали ярко освещенные изнутри виадуки да однотипные билборды: «ГРУЗОПЕРЕВОЗКИ-СТРОЙМАТЕРИАЛЫ».

Потом снилась какая-то муть. Снилось, что все связано, события двадцатилетней давности мешались с днем сегодняшним, те и эти люди знакомились, расставались, умирали и снова знакомились. Времена и места не имели значения, волосатый парень, утопая босыми ногами в талом снегу, выводил аэрозольной краской на бесконечной стене пакгауза: «Всегда будет теперь! С тобой! С тобой! С тобой! С тобой!»

Скворцов вздрогнул и проснулся.

– Уже будить хотел. Вам в город-то куда?

Скворцов пригляделся:

– А-а… Не важно. Проехали уже куда мне спать. Давай к круглосуточному чему-нибудь. До утра перекантуюсь.

– Ясно. – Водитель покивал. – Слушай, хочешь, айда ко мне. У меня там всегда народ. Половину я сам в глаза не видел.

Скворцов помедлил с ответом. Вписываться ему не доводилось уже полтора десятка лет, а то и больше. Интересно, многое ли изменилось?

– Решай, – поторопил водитель, – а то подъезжаем уже.

– Решил. Давай тогда знакомиться, что ли. – Скворцов представился.

– Ух ты, тезка! – обрадовался водитель. – Меня предки тоже Сашкой назвали. Вон он, мой дом.

Сашка приткнул машину между сугробами. Сосны склонялись, оберегая. Дом стоял на достаточно крутом склоне. Внизу через парк спрямляли путь к учебным корпусам ранние студенты. Стаканчики кофе, светящиеся экранчики телефонов, зевающие физиономии. Скворцова внезапно пробило не то на ностальгию, не то на зависть. Вот бы действительно жить здесь, ходить на учебу к первой паре. Или не ходить к первой, потом сдавать хвосты. Он улыбнулся и тоже зевнул.

– Заходи. – Сашка распинал ногой с крыльца выпавший за ночь снег. – Будь как дома, но не забывай, что ты… – Конец фразы утонул в коридоре.

Скворцов вошел и огляделся. Прихожая была изрядно захламлена. Кривая вешалка чуть не падала под тяжестью того, что было на ней навешано. Обувь гуляла сама по себе. Обои на стенах… были. Местами на них можно было разобрать изначально задуманный узор – легкомысленные золотистые цветочки. Мест таких было немного. От пола и до потолка все покрывали надписи, рисунки, пиктограммы. Некоторые образцы живописи были исполнены весьма и весьма профессионально.

– Не заблудись. – Из-за внутренней двери вынырнула Сашкина голова. – А-а, любуешься.

– Ничего себе. – Скворцов кивнул на впечатляющий образчик живописи.

– Ага, давай спать. Потом расскажу подробно. Свободная койка – прямо, сортир – направо. Если кого встретишь – либо свои, либо привидение.

Комната была угловая и маленькая настолько, что в ней едва помещался продавленный диван, небрежно закинутый цветастым покрывалом. Сейчас, с дороги, телом владела легкость, но Скворцов знал, что, если уснет, сон будет тяжелый, липкий, просыпаться из него придется с ватной головой и больной шеей.

Он бросил на диван рюкзак, ухмыльнулся надписи «Трава не наркотик!» (знак восклицания был стилизован под торчащий колом дымящийся косяк) и вышел искать «направо». Ни свои, ни привидения по дороге не встретились.

В сортире урчал раритетный, на высокой ржавой трубе, бачок. Цепочка слива заканчивалась правильной гирькой. В детстве такими цепочками с такими гирьками… Скворцов дернул и чуть не присел от рева водопада.

Он вернулся в комнату. Луч фар случайной машины высветил на стене очередной рисунок. Девочка в алом платьице вела по небу на ниточке большого серого слона. Скворцов мог поклясться, что это рисовала Лариса. Он упал на диван и уснул без сновидений.

…Проснулся от звука скрипнувших пружин. В ногах поверх покрывала сидела и пускала дым в потолок