Мало кто знает, но не секрет - Азамат Борисович Габуев
Наш тренер Алик Гурджиев приходится Георгию Ивановичу двоюродным правнуком. Он много лет изучал наследие своего великого родственника, а также создавал собственные танцы в той же традиции. Он открыл свою школу с нуля. Сначала проводил занятия дома или, если позволяла погода, за городом, а теперь снимает балетный зал в ДК «Металлург». Деньги Алик берет минимальные, чтобы только хватало на аренду и зарплату для пианиста. Говорит, из сакральных танцев нельзя делать бизнес. А так он остеопат. У нас две группы – мужская и женская. У Георгия Ивановича группы были смешанные, но Алик считает, что лучше заниматься отдельно, чтобы не возникало сексуальное напряжение: оно вредит свободному току энергий внутри тела.
– Как дела, Реваз? – Ко мне в раздевалке подошел Аца с Министерства культуры. У нас почти вся группа – госслужащие или люди на должностях. Стас Чепенаев – судья, Валера Битинаев – государственный регистратор, Чера Габарбахов, кстати мой однокурсник, – следователь СК, и так далее.
– Нормально. Как сам?
– Ничего. Как пахан?
Я не спросил, откуда он слышал про пахана, – в Осетии слухи быстро расходятся.
– В порядке. В Кисловодск его отвез вчера.
– Приводи его сюда для профилактики.
– О нет. На это я его не подпишу.
Пахан не понимает гурджиевские танцы. Это объяснимо – в его молодости информации о сакральном было мало.
Я снял футболку, надел свой особый черный хæдон[6] для танцев и стал застегивать пуговицы сверху вниз. Аца был уже почти одет для танцев, только без обуви.
– А как с нашим проектом? – спросил он осторожно.
Это про законопроект о свадьбах, который он написал, а я внес. Законопроект предусматривает запрет на европейское платье невесты, запрет жениху и невесте садиться рядом и пятидесятипроцентную квоту на национальную музыку. Первое чтение как раз сегодня было, и на сайте еще не опубликовали итоги.
– Успех частичный, – сказал я. – Только квота. Да и то… – Я присел на скамейку, чтобы снять джинсы и надеть шаровары.
– Что?
– Во-первых, не пятьдесят, а сорок процентов, во-вторых, на любую кавказскую музыку, не только нашу.
– От гандагана никуда не деться, – Аца делано улыбнулся, – будем считать и это достижением.
– По-любому. Ансамбли без работы не останутся.
Аца сел рядом. Мы надели чешки и вместе с другими покинули раздевалку.
Сначала разминка. Правую руку вперед – левую ногу назад, левую руку вперед – правую ногу назад. Руки вперед, сгибаем в локтях под прямым углом, правое предплечье ставим перпендикулярно левому накрест, левую кисть гнем вправо, правую – вниз. Потом то же самое зеркально. Эти упражнения мы делаем синхронно с Аликом без музыки. После разминки пианист начинает играть.
Мы исполнили танцы, которые уже разучили. Среди них четыре танца Георгия Ивановича: Канон шести мер – он же Космический танец, Черно-белая магия, Автоматон и Эзотерический, а также два танца авторства Алика: Сауссæ и Трансперсональный цоппай.
В начале Канона шести мер я еще думал о своих проблемах: законопроектах, здоровье пахана, Альде… Но вскоре музыка влилась в меня, и я растворился в едином целом. Каждый был мне брат и даже ближе. Мы были лучами, волнами в эзотерическом энергетическом потоке. Так обычно и бывает.
После Трансперсонального цоппая мы отработали несколько новых движений без музыки, а потом Алик произнес свою традиционную напутственную речь:
– Постигший истину становится могущественным человеком. Знали это нарты очень хорошо. Тело свое они тренировали, а еще больше – свой дух. В Нартском эпосе есть наставление «Бон куывдæй æрвит». Дни в молитвах проводи. Но когда решать придется, решай сам – советов не спрашивай. Чаша Уацамонгæ доставалась тому, кто мог побороть свои мысли о прошлом и о будущем, которых не существует. Прошлого и будущего для космоса нет. Произвольным страдание может быть: можно страдать за вчерашний день и можно за завтрашний. Или можно просто страдать потому, что тебе плохо. Воин может опираться только на реальность. Когда атаковать, когда отступить, когда промолчать и когда говорить, он знает. Такова вера древних. Асами назывались люди, понимавшие это. Слово Осетия, вернее Асетия, – отсюда. Как мастера своего дела, вожди, люди, подобные богам, в преданиях многих народов остались асы. Нам дано многое, мы получили и генетический, и культурный код асов. Но этого мало. Каждый день развиваться должны мы. Знание – тонкая материя. Если истинное знание распределить между миллионами, то очень немного придется на каждого, и в ложь обратится истина. Впрочем, большинству истина не нужна. Не быть этим большинством – ваше призвание. В темном месте мы находим себя, и лишь знания освещают наш путь.
Мы – девять мужчин в хæдонах и шароварах – воскликнули: «Ас!» Можно было расходиться.
– Реваз, задержись, – вдруг окликнул меня Алик.
Я пропустил других вперед. Алик дождался, когда они выйдут. Он был совсем не потный, несмотря на час сложных танцев.
– Слышал про твоего отца.
– Да. Ему лучше.
– А раньше он на сердце жаловался?
Я мотнул головой.
– Он ведь у тебя серьезный начальник?
– Типа того.
Все знают, что пахан – директор Владавтотрама, а до этого был начальником Комитета дорожного хозяйства.
– Сто процентов, у него есть завистники. Я бы на твоем месте проверил дом на кæлæнтæ[7].
Как я сразу об это не подумал? Если занимаешь такую должность, не бывает, чтобы тебе кто-то не желал зла. Тем более что в муниципальных структурах Владикавказа любят ходить к кæлæнтологам.
– А что, если я найду?
– Тогда мне сообщи. Я знаю одного специалиста.
– Заезжего?
– Местного. Все. Давай. До вторника.
Алик хлопнул меня по плечу, и я вышел.
***
Ко мне на работу пришел Бибо – мой помощник на общественных началах. Мы с ним почти не виделись на летних каникулах, так что появиться в начале сессии с его стороны было очень к месту. Толковый парень, хоть и молодой совсем, двадцать два года. Он ходит исключительно в хæдоне, поет в хоре «Ариаг» и вообще активно выступает за всяческое сохранение и пропаганду наших традиций. По профессии он ювелир, делает украшения в скифо-сарматском стиле и продает их через соцсети. Я с ним на этой теме и познакомился, когда для Альды браслет
