Женщина из дома с олеандрами - Риити Ёкомицу

лишь отчитала меня: «Что ты такое говоришь? Что принадлежит мужу — принадлежит и жене, а что принадлежит жене, принадлежит и мужу. Ты с детства вечно носилась со своими деньгами и не хотела никому давать в долг, даже для родной сестры жалко было — так не в двух иенах ли дело?» Эти слова, пусть они и не попали в точку, больно ранили меня. «Хоть ты и говоришь так о Карубэ, на мой взгляд, он мягкий, добрый человек, и, чем отдавать тебя в дом к более способному и деятельному, а потом волноваться, не обижают ли тебя там, мне куда спокойнее, что ты выходишь за Карубэ, — неужели сама не понимаешь…» — все продолжала мать. На мое возражение, что это просто отговорки, она ответила: «Ну, знаешь, как говорят? Человек под каблуком у жены скорее добьется успеха». Я вздернула бровь, подумав, что это довольно сомнительное выражение, но после, хорошенько обдумав слова матери, почему-то успокоилась.

В феврале мы справили свадьбу, а после разослали больше трех сотен извещений о браке с подписью «Киёмаса» и «Масако», моей девичьей фамилией, всем знакомым. Конечно, это мелочь, но даже в подобном деле этот человек не проявил ни капли внимания, и абсолютно всем, включая выбор бумаги, шрифта, типографскую печать с предварительным пробным экземпляром, пришлось заниматься мне. В скором времени я узнала о его неумении обращаться с деньгами и сразу же взяла с него обещание ни в коем случае не одалживать денег малознакомым людям, начала пару раз в день проверять содержимое его кошелька, следить за тем, чтобы он не носил с собой слишком много денег, а в день выдачи зарплаты сама ходила в бухгалтерию. Раз уж я была так строга, то решила, что все должно быть в порядке, но однажды, когда этого человека не было дома, к нам пришел незнакомец и заявил с порога: «Я — Ягисава» — и, больше ничего не говоря, стал мяться у дверей. Сразу почувствовав неладное, я вежливо поинтересовалась, какое у него ко мне дело. На что он сделал удивленное лицо и спросил: «Госпожа, разве Карубэ-кун вам ничего не сообщил?» Невольно вздрогнув, я ответила, что нет; тогда незнакомец объяснил мне, что Карубэ-кун обещал одолжить ему денег и сказал отправиться к нему домой и взять у жены, которую он уже предупредил, — вот он и пришел, как было условлено. «Что же это, неужели вы ничего не знали? Неужели Карубэ-кун ничего не сообщил вам?» — с удивленным лицом недовольно бормотал он. Я сразу поверила ему, подумав: «Очень похоже на этого человека», но все равно не могла дать денег незнакомцу, так что отправила его восвояси, всячески рассыпавшись в извинениях, — мне было даже не столько стыдно, сколько бесконечно жаль себя. К ночи, когда муж вернулся, как бы это ни было низко, я схватила его за грудки, требуя объяснений. Как я и ожидала, он не смог вымолвить и слова в свое оправдание. На таких повышенных тонах, что и самой стыдно, я отчитала его: «И тебя это устраивает? Ты же понимаешь, что Ясигава-сан пришел ко мне сегодня? И как ты собираешься с ним объясняться?!» На что этот человек грустно ответил, что уже дал Ясигаве денег и все уладил. «И что это были за деньги, где ты их взял?» — спрашивая его, я вдруг заметила, что он выглядит не так, как обычно. Изумившись, я распахнула его пальто. Как я и думала, на нем не было ни пиджака, ни жилетки. Не спрашивая, сразу поняв, что он заложил их, я впервые бросилась на него с кулаками едва ли не в истерике. Я поступила низко, но прошу, не надо винить меня. Кто угодно на моем месте хоть раз сорвался бы. И я говорю не только о заложенных вещах. Он не был пьян, но, слушая мои упреки, в какой-то момент он успел сладко заснуть. Вот что он за человек. Об этом я и говорю. Ведь кто угодно, увидев, как он уснул в такой момент, захотел бы ударить его. По крайней мере толкнуть или ущипнуть за нос. Если не верите, попробуйте сами выйти за него!

…Нет, никто больше не сможет выйти за него. Ведь его жена — я. При взгляде на лицо этого человека, так некстати заснувшего, меня вдруг захлестнула беспричинная ревность. Он мой, только мой! И у меня будет ребенок от него.

В том числе и ради нашего ребенка мне хотелось, чтобы муж занял более высокое положение, о чем я все время твердила ему, порой повышая голос больше обычного, но успеха он так и не добился. «Человек под каблуком у жены скорее добьется успеха» — эти слова матери были просто вздором? Или он и не был никогда под каблуком? Так или иначе, даже ежегодные повышения зарплат часто обходили его стороной. Хотя в фирме работало не так уж и много людей, окончивших Императорский университет, а он сам по себе очень работящий и прилежно трудился без опозданий, ранних уходов и пропусков — этого я бы не допустила, — даже премии у него были меньше всех; я все никак не могла понять, в чем же дело, и только потом узнала, что он просто забывает отметиться на регистраторе, и для заведующего отделом это выглядит так, словно он постоянно отсутствует на работе. «Одна мелочь портит всю картину, — с грустью подумала я, — в таком случае неудивительно, что зарплату ему не повышают». Когда же я строго указала ему на это, он пристально посмотрел на меня с непривычно жутким выражением лица и спросил: «Значит, если я буду постоянно обращать внимание на такие мелочи, то непременно обрету успех?» А затем, страшно уставший — наверняка из-за того, что взял на себя еще и чужую работу, — сразу лег спать и мгновенно уснул.

Девушка из торгового квартала

Ода Сакуноскэ

Переводчик Полина Гуленок

Редактор Анастасия Вакар

1

«…Winter is gone, spring has come…»

До ушей Хидэёси, уткнувшегося в учебник, вдруг откуда-то донеслись отзвуки губной гармошки. Он сразу узнал в этой печальной, меланхоличной мелодии популярную в то время песню «Увядающий мискантус»[21].

«…Зима подошла к концу, наступила весна…»

…А затем подошла к концу и весна, наступило лето, на дворе стояло 25 июня, день Тэндзин Мацури[22], когда в квартале Сэтомоно все торговые лавочки, теснящиеся рядами вдоль улицы,