Женщина из дома с олеандрами - Риити Ёкомицу
В тишине сейчас слышалась лишь печальная мелодия «Увядающего мискантуса»: скорее всего, кто-то из подмастерьев не пошел смотреть парадное шествие, а тихонько закрылся в комнатке для прислуги и проводил праздничную ночь в одиночестве, лишь одним звукам гармони доверяя лелеемые в душе тайны. Стоило только подумать об этом, как мотив начинал казаться еще печальнее.
Хидэёси, который сейчас слушал его, тоже заперся и в одиночестве читал учебник. Нет, можно даже сказать, что он был вынужден запереться в одиночестве. Так или иначе, он хорошо понимал чувства этого незнакомца, играющего на губной гармони.
Хидэёси был одним из множества нищих подмастерьев Сэтомоно. В тринадцать лет, сразу после того, как окончил в Такэфути начальную школу префектуры Фукуи[24], он переехал в Осаку, где стал работником закусочной, и с того дня, как ему пришлось повязать поверх хлопчатого синего фартука темно-синий шнурок подмастерья, по сегодняшний день все десять лет не было утра, чтобы он вставал позже пяти, и вечера, когда он ложился раньше одиннадцати. Каждый день он был вынужден работать до изнеможения, уставал как собака, к тому же с утра к рису у него были лишь соленья, на обед — сушеные сливы, а на ужин — одни вареные овощи. Вдобавок, словно специально для того, чтобы он не ел слишком много, все было ужасное на вкус, поэтому он круглый год ходил голодный. И даже съесть иногда в ночной лавке более питательную порцию овощной тэмпуры[25] за пять рин[26] или шпажек якитори[27] по одному сэн пять рин было для него затруднительно, так как, кроме карманных денег, выдаваемых дважды в год — по сорок сэн в Обон[28] и на Новый год, — больше ему за работу не платили ни копейки. Все, на что мог надеяться такой, как он, — если он проработает здесь еще десяток лет, однажды хозяева позволят ему открыть свою лавку.
Единственными утешениями Хидэёси были мечта уехать в Токио и стать адвокатом, а также влюбленность в старшую дочь хозяина, Юкико. Однако ходили слухи, что Юкико, этой весной окончившую женский колледж Байка[29], следующей весной отдадут замуж за биржевого маклера из Китахамы[30].
Отчасти именно из-за дошедших до ушей Хидэёси слухов о будущем браке Юкико, хотя этой ночью у них была договоренность пойти любоваться на праздничное шествие вместе, в итоге он никуда не пошел и в одиночестве закрылся в комнате для прислуги. К тому же он боялся попасться на глаза приказчику Фудзиёси, который, кажется, начал замечать их с Юкико сближение. Поэтому Хидэёси опасался так открыто выходить с ней на прогулку. И потому, что на душе у него было неспокойно, он сейчас и вцепился в учебник так отчаянно, не желая терять ни секунды драгоценного времени.
Так или иначе, когда мелодия «Увядающего мискантуса» достигла ушей безутешного Хидэёси, на душе у него невольно потеплело. И, подумав о том, что если уж ему придется отказаться от госпожи, то уехать в Токио и выучиться на адвоката — единственный оставшийся путь, он взял себя в руки.
«…Winter is gone, spring has…»
— Хидэёси! Хидэёси!
«Настанет весна, и госпожу выдадут замуж, — когда он вновь невольно задумался об этом, откуда-то неожиданно послышался девичий голос. — Госпожа!» Хидэёси еще находился в смятении, узнав хорошо знакомый звонкий голос, а Юкико уже с шумом ворвалась в комнату вместе с легким ароматом духов.
— Хидэёси, ты идиот! Лжец!
Она запыхалась, и мягкие холмики ее грудей часто вздымались от быстрого дыхания. Хидэёси застыл, не в силах произнести ни слова, едва взглянув на нее.
— Я прождала целый час! — яростный взгляд ясных, отливающих зеленью глаз Юкико остановился на Хидэёси. — Так как мы собирались пойти вместе посмотреть на праздничное шествие, я улизнула под каким-то дурацким предлогом и ждала тебя на мосту, а ты, ты что в это время делал? Даже и не думаешь выдвигаться! Я же целую вечность стояла там в одиночестве, люди начали коситься на меня — уже небось думали, что я утопиться собираюсь. Это до того глупо выглядело, что в конце концов я сдалась и пришла сюда, и что же — ты все еще валяешься тут. Жестокий! Знать тебя не хочу.
— Прости…
— Чем ты тут занимаешься?!
— Учу английский.
— А, ты у нас умница и отличник, да? Подмастерье в закусочной в Сэтомоно, и учит английский! Да тебе памятник надо поставить. Не иначе как однажды профессором или министром станешь.
Стоило Юкико нарочито небрежно и легкомысленно произнести эти слова, как Хидэёси тут же вспыхнул и поджал губы.
— Госпожа, это ведь сарказм, да? А я учусь не для того, чтобы стать профессором или министром!
По характеру он был вспыльчив и легко обижался, если с ним обращались холодно или с насмешкой. Хотя Хидэёси и проработал подмастерьем уже десять лет, но почти не перенял нравы этого круга и в глубине души так и остался упорным, серьезным по натуре уроженцем Хокурику[31], стоящим на своем до последнего. Это Юкико любила в нем даже больше пригожей внешности.
— Да знаю я. Ты учишься, чтобы стать адвокатом.
— Верно. Я хочу стать адвокатом, — проворчал Хидэёси. — Нет, я непременно им стану. Моего отца обманул ростовщик, и из-за этого он попал в тюрьму. Если бы на суде у него был адвокат, все обошлось бы без заключения, но адвокаты не защищают тех, у кого нет денег. Богачи обращаются к адвокатам, подкупают прокуроров, и в итоге их либо оправдывают, либо все обходится штрафами, а бедняков, таких, как мой отец, чуть что — сразу отправляют на каторгу. Когда я стану адвокатом, я буду бесплатно защищать бедняков и помогать им.
Хидэёси произнес это на одном дыхании, и его глаза ярко светились от желания стать адвокатом. Неожиданно он показал пальцем на страницу учебника, лежащего перед ним.
— Юкико-сан, что это значит? Many stars is bright on the…
— …bright on the sky…
