Плутон меняет знак - Елена Козлова
На улице я включила телефон и стала считать пропущенные вызовы. Сто семьдесят шесть, сто семьдесят семь…
– Вы в этом доме живете? – Передо мной стоял полицейский.
– Нет, – ответила я.
– Женщину случайно не видели? – Он протянул мне листовку с фотографией, на которой была изображена я. Или это была не я? Я – это вообще я?
– Стасик! – Из полицейской машины выскочил всклокоченный Родион и побежал ко мне.
Что ты чувствуешь, Стасик? Что ты чувствуешь?
– Стасик, я с пятницы тебя ищу. Всех ментов на уши поднял. Телефон был отключен, но мы смогли определить локацию… Что ты тут делала?
– Спала, – ответила я.
В высотку ехали на такси молча.
– Как там дома? – нарушила я тишину.
– Валера решил, что ты умерла.
– А призрак матери?
– Говорит, что шляешься.
– Понятно.
– Стасик, я не знаю, с кем ты провела выходные. И не хочу знать. Но я знаю одно.
– Что?
– Был бы жив Сталин, такого бы не случилось.
Глава 6
Анастасия Юрьевна
– Что-то ты, Анастасия Юрьевна, неважно выглядишь, – сказал Алексей-говна-попей, заваривая в чайнике крепкий пуэр. – Может, тебе на супервизию сходить? Люда ушла, второго психолога пока не нашли. А мы с каким материалом работаем?
– С живым, – вздохнула я.
– Правильно. И для этого нам тоже надо быть живыми. Мне кажется, ты начинаешь выгорать.
– Профессионалы не выгорают.
– С оленем ты хорошо придумала. Андрей К. стал есть. А то я уж не знал, что матери его говорить. Но динамика! – Руководитель постучал ложечкой о кружку.
– Что динамика?
– Ты не заполнила динамику. Да, я понимаю, вся эта писанина отнимает уйму времени, но ведение отчетности входит в твои обязанности.
– Я напишу.
– У тебя супервизор есть? Если нет, я предоставлю от центра. Бесплатного.
– Есть.
– Это хорошо, – кивнул Алексей-говна- попей и задумчиво уставился в окно, опершись руками на подоконник и пристроив на него кружку.
– А чья это «Волга» у забора?
– Моя.
– Тебя ж муж обычно возит.
– Бывший.
– Ну бывший. А сегодня чего не повез?
– Сказал, что я плохо себя веду.
– Супервизия, Анастасия Юрьевна, супервизия.
– Да поняла я.
– Тогда я поехал. – Алексей-говна-попей залпом допил пуэр, поставил грязную кружку на тумбочку, где хранились конфискованные сладости, и оперативно покинул рабочее место.
Вместо него в консультантской образовался электрик с пластиковым оранжевым чемоданом. Он задумчиво оглядел проводку и заявил:
– После Нового года приду, проводку вам поменяю. Хотя кого я обманываю? Ничего я не поменяю.
Вечером, выслушав в очередной раз, как невыносимо пациентам находиться в гнусном рехабе, но они, конечно, понимают, что надо выздоравливать, надо менять мышление, надо прекращать себя жалеть, надо вести дневник, надо использовать здоровые инструменты работы с состоянием и бла-бла-бла, я развела в кипятке растворимый кофе и села писать динамику. Тридцать шесть папок с личными делами. Кто давно лечится – те потолще. Кто недавно – потоньше.
Андрей К., 43 года, наркоман, алкоголик, биполярное расстройство личности, маниакальная шизофрения. Проходил очередное лечение в психиатрической больнице им. Ганнушкина (острый психоз, вызванный употреблением ПАВ). Контактен, многословен, в моменте не удерживается. Работа на преодоление сопротивления и формирование мотивации с учетом диагнозов. Занимается общественно полезным трудом – ухаживает за оленем. Группы посещает, дневник ведет, на консультации приходит, проведена семейная сессия. Продление пребывания на год. На этапе принятия новых сроков.
Вера Б., 39 лет. Любовная зависимость. В контакт вступила не сразу. В беседе эмоционально лабильна, к коррекции восприимчива. В пассивном сопротивлении. Чувства засмеивает. Работа на формирование мотивации к выздоровлению и принятие чувств. Группы посещает, функции по дому выполняет, с пациентами общается выборочно.
Сергей Ш., 44 года. Танатозависимость, генерализованное тревожное расстройство. Проходил лечение в психиатрической больнице им. Усольцева. Закрыт, общения избегает, от консультаций отказывается. С пациентами общается мало. Нарушил правило поведения в РЦ (рисовал цветы). Помещен в детокс на две недели. Работа на создание терапевтического контакта.
Трое готовы. И еще тридцать три папки… В дверь постучали.
– Кто там?
– Альтерация!
В консультантскую вторгся Андрей К.
– Альтерация, – игриво повторил он.
– Андрей, я занята, – сквозь зубы произнесла я.
– Я только скажу про альтерацию и уйду. Ты знаешь, что такое альтерация?
– Ну, это вроде повреждения тканей. От ожога, например, – вспомнила я.
– Это в медицине. А есть еще альтерация в музыке. Когда музыкальное произведение застревает в одной тональности, ему нужна встряска, та-да-а-ам, та-да-а-ам, чтобы перейти в другую тональность. На другой уровень.
– И что?
– Это и есть альтерация. Мне Влад рассказал, прежде чем суициднуться. Он же музыкант.
– К чему ты об этом говоришь?
– Чтобы зазвучать по-новому, нам всем нужна встряска. Альтерация.
Последние слова Андрей произнес уже в темноте – в реабилитационном центре снова выключили свет. Остатки электричества пульсировали на сетчатке глаз вместе с белым силуэтом пациента, альтерация эхом звенела в ушах.
– Сиди, – велел Андрей, – я свечи принесу.
Я почти привыкла к темноте, к тому же за окном обнаружился довольно яркий фонарь, освещающий помещение голубоватым светом, когда резидент службы внешней разведки вернулся со свечами. Я не без труда нашла на полке подсвечники, выломала из них восковые огарки и вкрутила свежие липкие трубочки. Зажигалки под рукой не оказалось.
– У нас электричество отрубили, – бросил из коридора консультант Вова.
– Мы видим, – ответила я. – Зажигалку дай.
Вова подскочил к столу.
– Да будет свет, – торжественно произнес он, поднеся зажигалку к фитилю.
Комната ожила тенями от мебели, горы папок на столе и людей. Моя тень напоминала гаргулью, тень Вовы – кряжистый саксаул, а Андрея – лешего.
– Нужна твоя помощь, – сказал саксаул. – Надо собрать всех в зале на первом этаже и чем-нибудь их занять.
– У меня динамика, – сопротивлялась гаргулья.
– Потом заполнишь. Все равно плохо видно. Глаза только сломаешь. Андрей, вот тебе «ответственность»: принеси еще свечей с кухни и зажги их в столовой и в зале. А я пошел электриков вызывать.
Леший стал плавно пробираться к выходу и исчез. Гаргулья закрыла дверь консультантской на ключ и поспешила вниз.
– В доме отключили свет, – орал Вова, заглядывая в каждую палату. – Все идем в зал!
– А что делать будем? – недовольно спрашивали реабилитанты.
– Снимать штаны и бегать, – отвечал Вова.
Пациенты, копошась в темноте, как мыши, зашлепали ногами в резиновых тапках по лестнице. Внизу Андрей уже расставил свечи на подоконниках, подняв до предела потрепанные жалюзи. На окнах проявилась грязь и старая пыльца от деревьев. Вова сообщил, что свет дадут часа через два. А может, и позже. Или вообще не дадут. Авария на линии. И что вот всегда так, он уже задолбался. И вообще увольняется.
– Мы пока поиграем, – успокоила я нервного Вову. – В психологическую игру.
– В крокодила[18]? – спросил кто-то из пациентов.
– Кто это сказал? – всполошился Вова. – Вы помните, да, что названия веществ у нас произносить нельзя?
– Ты же произносишь.
– Вам нельзя. А мне можно.
– Что за блядство.
– И материться тоже. Кто матерился? Сто гербов!
Пока Вова не отоварил гербами всех без исключения, я отправила его на кухню – сооружать ужин из подножного корма – и предложила приунывшим реабилитантам сесть в большой круг.
– Все спустились?
– Все, – вяло отвечали пациенты.
Я стала считать головы. Один, два, тридцать, тридцать один, тридцать два. При таком освещении не разберешь, то ли люди, то ли тени. Подселенец еще этот мечется под ногами. Или это человек?
– А тетрадки нужны? А то я наверху забыл.
– Нет, не нужны. Давайте вы все сейчас закроете глаза и сделаете несколько глубоких вдохов. И медленных выдохов. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Вдох-выдох.
Реабилитанты прилежно опустили руки на колени ладошками вверх, закрыли веки и задышали.
– А теперь представьте, будто вы находитесь в болоте. Представили?
– Да, – нестройно ответили пациенты.
– Хорошо. Какое это болото? Давно ли вы тут сидите? И как вообще оказались?
– Я в нем родилась, – вздохнула наркоманка Оля П.
– Я шла-шла по лесу, красивый такой лес, и провалилась, – поделилась любовнозависимая Вера Б.
– Я в болоте с тех пор, как меня сюда засунули, – сообщил алкоголик Антон О.
– Я и есть болото, – резюмировал биполярник Андрей К.
– Болото – удивительная штука, – продолжила я. – Чем больше ты делаешь движений, чтобы из него выбраться,
