Красная Поляна навсегда! Прощай, Осакаровка - София Волгина

Разговор с Саввиными детьми привнес какое-то просветление. Она смотрела на них и искала черты Саввы. У младшей они были не особенно заметны. А вот у Наташи, такая же манера, как у отца, смотреть чуть исподлобья, такая же форма головы и очертание губ. Да, она похожа на него и, кажется, такая же умница, а то ж, как бы она смогла окончить институт, работать в школе. Марица очень привязалась к этой девочке. Странно, но Наташа не плакала у гроба. Марица все время стояла у его ног. Смотрела на потемневшие, обострившиеся черты лица Саввы, и не хотела верить, что сегодня его отвезут на кладбище и больше она его не увидит.

Как бы издалека слышался людской говор, резко пахло мимозой, пролетела жужжа пчела, слабый ветерок шевелил ветви огромной вербы, растущей напротив дома. Все это она видела и не видела, слышала и не слышала. Кто-то взял ее за рукав. Марица отрешенно оглянулась. Это была Катя.

– Спасибо тетя Марица, что приехали с дядей Костасом. – Черные круги под глазами показывали, что девочка почти не спала эти дни.

– Катя, кого же мы потеряли! – воскликнула Марица, обнимая ее, и горько заплакала, спрятав свою голову у нее на плече. Она почувствовала, как сильно затяжелелось на сердце и, как сводит скулы лица от почти беззвучного захлебывающегося плача. Постояли так некоторое время. Объявили последние минуты перед отправкой на кладбище. Марица быстро подошла к изголовью, снова посмотрела на красивое лицо Саввы. «Бедный, ты, бедный Савва! Как же рано ты от нас ушел! И ведь чувствовал, намекал о скорой кончине…». Марица протянула руку, хотела погладить его по голове, но вдруг отдернула ее, и, наклонившись, поцеловала лоб. На секунду ей показалось, что сейчас потеряет сознание. К горлу подкатил тошнотворный комок, и она быстро отошла в сторону. Грузовик был готов к отправке. Костас позвал жену в свою машину.

«Теперь мы никогда уже, наверное, не попадем в этот дом», подумала Марица, бросая прощальный взгляд на высокий бывший клуб. Перевела взгляд на беседку: «Теперь уже никогда Савва не будет сидеть в этом сказочном теремке, построенном его золотыми руками». Марица вспомнила, как после ее восторженных отзывов о беседке, он сразу же предложил построить такую же, даже лучше у них во дворе. «Будешь сидеть, отдыхать там и вспоминать меня с благодарностью за такой подарок», – говорил он. Не успел. Какая неожиданная, преждевременная, нелепая смерть! Но Марица и так никогда-никогда не забудет его!

* * *

Для Ирини смерть бывшего мужа тоже была большой неожиданностью. Шоком! Как она мечтала, что ее две дочери окончат учебу, выйдут удачно замуж и будут жить недалеко от нее! А ты, муженек, сиди там у себя на Кавказе и облизывайся. Вся твоя радость – только Катя. Наташа хоть и переехала, но живет в Красной Поляне, в сорока километрах от Адлера. И не видится с отцом. Вот и радуйся! Благодаря матери две ее дочери получили образование. А он пока ничего не сделал для Кати, после школы она пошла сразу работать.

Да! Как же она предвкушала, что и внуков он сроду не увидит! А увидит раз или два в жизни – это даже лучше: больше будет мучаться. И вдруг – на тебе! Его теперь вовсе нет на белом свете…

Ирини, в самом деле было не по себе. Не было на свете теперь ее врага, из-за которого она находила в себе силы преодолевать все трудности последних лет, как бы доказывая: «Нет тебя и прекрасно! У меня все отлично. Не то, что у тебя!»

Женя уехала на похороны. Звала и ее, но нет уж, она не доставит его родственникам удовольствия пялиться на себя. Рядом с ним будут его дочери, пусть и за это скажут спасибо.

Ирини сидела дома, смотрела телевизор и вязала тонкие шерстяные носки Женечке. Она размышляла о жизни и смерти, о преступлениях и наказаниях. Вспомнила Роконоцын рассказ о человеке, который был обижен на соседа, и молил Бога наказать обидчика. И когда, наконец, через семь лет, сосед был наказан, тот обиженный человек несказанно удивлялся, что Господь, услышав его молитву, так быстро наказал негодника. Она была уверена, что Бог наказал Савву ранней смертью за его подлость по отношению к ней и к семье. Она взвешивала свою жизнь, свои поступки и не находила, за что бы ее мог наказать Бог. Были и у нее промахи, неправильные поступки, не без этого. На то это жизнь… Каждый в ней ошибается. Но подличать было не в ее натуре. Так что ей нечего бояться Божьего суда. Ирини вздыхала. Ну что ж, нет теперь на земле ее бывшего мужа. Странно, но нет. А есть она и ее дети, братья, сестра, племянники. Кстати, как теперь там Катя? Может домой соберется? Да навряд ли… Комната-то ей достанется от отца. Интересно, а, как же мачеха? Куда она денется?

Уедет, наверное. Ирини пришла мысль: «А вдруг она будут жить вместе с Катькой?»

Ирини даже приостановила вязание и пристально посмотрела на телевизор.

«Неужели дочь додумается до этого? Нет, не может быть! Не до такой же степени она дурочка! – успокаивала она себя и снова взялась за спицы. – Скорей бы вернулась Женечка!»

Ирини чувствовала себя освобожденной от чего-то тяжелого, что тяготило ее долгие годы жизни с мужем, тяготили ее и те пять лет его жизни вдали от семьи. Ирини ждала возвращения Жени, чтобы окончательно и бесповоротно, решительно, отрезать от себя, этот большой кусок ее жизни.

Горечь, обида за свою неудавшуюся жизнь с мужчиной, который ничего хорошего не дал ей, кроме боли и разочарования, сковывали виски, стягивали скулы, кривили губы в плаче, за себя, за детей, за тяжкий ежедневный труд, за многое, что терзало душу. Это были обильные слезы, которых не было с детских лет. С трудом успокоившись, она подумала, что жизнь есть жизнь, у нее есть дети, и все, может быть, сложиться хорошо, даст Бог. Есть ради кого жить: одна красавица Женька чего стоит. «Скорей бы она вернулась…».

Женя вернулась домой расстроенной и подавленной. Ирини почти не о чем не расспрашивала. Поинтересовалась отчего умер, сколько людей было, кто из родственников приехал на похороны. Женя отвечала неохотно.

– Наташа тоже была?

– Да.

– Ну как она?

– Переживает. Но не плакала.

– Не плакала? А