Красная Поляна навсегда! Прощай, Осакаровка - София Волгина
Фильм – комедия был очень смешным, но ничего такого, чему можно было научиться, они для себя не нашли. За короткое время, большая любительница кино, Марица, посмотрела почти все последние фильмы с участием Орловой: и «Волга-Волга», где она играла Дуню-Стрелку, и «Веселые ребята», где она играла вместе с певцом Утесовым, и «Светлый путь», где она играла ткачиху Таню. После этого фильма Марице так и хотелось самой стать стахановкой, работать изо всех сил, чтоб помочь своей Родине скорей встать на ноги, после разорений от войны. Олег тоже был с ней согласен: работать надо не покладая рук каждому в стране, чтоб быстрее построить светлое будущее. Из десятка просмотренных фильмов, в основном комедий, им обоим больше всего понравился азербайджанский музыкальный фильм про три влюбленные пары, судьбы которых пересекалась: «Аршин Мал-Алан», где пел молодой и красивый Рашид Бейбутов. Фильм потрясающий! Кроме того, Марица очень любила его песню, не раз передаваемую по радио, о девушке с родинкой на щечке. У нее тоже была на щеке таковая, правда крошечная. Олег, часто шутя, вполголоса напевал ее при встречах с ней: «Ах эта родинка меня с ума свела…» И, так казалось Марице, он красиво и сладко поет, лучше самого Бейбутова! Ничего такого легкомысленного не было в их встречах: Олег Гильманов только раз неуклюже поцеловал ее, и то, потому что каким – то образом ее волосы запутались в пуговице его гимнастерки. Вот он и успел чмокнуть ее в щечку, не растерялся. Это привело ее в негодование, конечно, но вместе с тем, она с удивлением заметила, как ее словно окатило горячей волной. Она даже испугалась.
– Больше никогда так не делай!
– Ну прости, Марица. Больше не буду! Точнее буду после того, как поженимся. Тогда – то можно будет?
– Когда поженимся, тогда будет видно, – Марица засмеялась. Лицо ее сияло, глаза лучились, она это хорошо ощущала, понимала, что Олегу видно, какое у нее счастливое лицо.
– Жаль только, что тебе так мало лет, – сетовал Олег.
– Скоро будет шестнадцать, пойдет семнадцатый.
– Знаю! Что же ты хочешь, чтоб я тебе подарил на день рождения?
– Ничего не надо.
– Ладно, ладно, обязательно будет тебе подарок, – подзадоривал ее Олег, – думаю, что через недели две-три нас уже отправят. Постреляем фрицев на славу.
– Отправят… – эхом прозвучал опечаленный голос Марицы.
– Да, так что будь готова отправиться со мной.
– Меня же не отпустят…
– Ну мы ж с тобой уже говорили: распишемся и уедем. А там родители простят нам. Другого выхода нет, Мария.
– Да, я даже не представляю себя твоей женой!
– Потом узнаешь. И представлять не надо будет.
– А как это быть женой, – не отставала она. Столько было в ее словах игривости, женской грации, неискушенности, что Олег легко поддавался ее обаянию.
– Ну, Марица, как тебе я должен объяснить… Ты ведь видишь, как твоя мама для папы жена.
– Не, я так, как она, не хочу.
– Почему?
– Скучно это: папа пьет, маму бьет… Иногда.
– Ну что ты! Я тебя никогда не буду обижать, пальцем не трону. – Он для убедительности поднял вверх свой кургузый палец и сразу убрал его. – Ты не бойся, Мария. У нас многие ребята переженились на краснополянских девчатах.
– Какие это ребята?
– Ну, например, Иван Серегин женился на Глафире. Фамилию ее не знаю, конечно.
– А мою знаешь?
– Сарваниди. От слова сорванец. Ты ж у меня сорванец, маленький сорванец.
Олег снова попытался, от избытка чувств, поцеловать. Марица опять отклонилась.
– Не бойся. Разве ты не видишь, как я тебя люблю?
Олег почувствовал, как на его щеках выступила краска, благо, что было темно, и Марица ничего не заметила.
– Разве можно мужчинам верить? Они всем такие слова говорят.
– Ну что ты! Ты мне не веришь?
Мария молчала.
– Ну, как я могу тебя убедить, я не знаю.
Олег понурил голову. Видимо упавший его голос смягчил его подругу. Она взяла его под руку и потянула к аллее.
– Пойдем, проводи меня домой, пора мне. И успокойся, я тебе верю. Не тот ты человек, чтобы девушек обманывать. Приду, приду к тебе, как договорились, – пообещала Мария, стараясь придать своему голосу насмешливый, несерьезный тон.
Обрадованный Олег, не слышал ее нарочитости, чуть не споткнулся об какой-то камушек. Удержав равновесие, он теперь осторожно взял ее под руку. Марица не сопротивлялась. По дороге домой он уже в сотый раз повторил, когда и где ей надлежит прийти, через четыре дня, в день отъезда их части. На прощанье он нагнулся поцеловать, но гибкая Марица увернулась и в секунду оказалась у калитки. Оттуда он услышал шепот:
– Я еще не твоя жена. Так что, до свидания.
– До свидания, я люблю тебя! – тоже тихо прошептал он вслед уходящей Марицы.
Марица улеглась в своем углу на жестком топчане, который сколотил для нее отец в прошлом году, после долгих упрашиваний дочери. До этого, она, как и все дети спала на полу. Топчан сколотили и для Марфы, а братья, спали на полу. Митька храпел на весь дом так, как обычно храпел отец, когда напьется. Хорошо, что, у рядом спящего Ванечки, крепкий сон. Ему хоть бы что, хоть бы и все храпели. Да и у Марицы со сном все в порядке, особенно, как наработается на огородах. У них их три. Только успевай-то сажать, то цапать, то копать картошку и носить на себе. Хоть Марица и самая тонкая в семье, но после отца – самая сильная. Как-то она слышала, от соседки, маминой подруги, что дескать, молодец твоя дочка, Глаша. Высокая, стройная, и руки, и ноги сильные. На что мать в ответ похвалилась: «А какая трудяга, помощница, никакой работы не боится».
«Так-то оно так, – размышляла, лежа в своей кровати Марица, – но вот как же уйти из дома? Вот в чем вопрос».
Уйти из дома, без спроса выйти замуж, это было неслыханно. Тем более в шестнадцать лет. Слава Богу, по паспорту ей на два года больше. Так не делалось у греков. Но она знала, что уйти она решилась бы. Ни на что не посмотрела бы. Олег ей нравился. Начиная с его редкого имени ей все в нем нравилось.
