Встретимся в музее - Энн Янгсон
Владелице магазина не приглянулась пиала из копыта животного. «Слишком уж неприглядная», – сказала она и была совершенно права. Когда мы уже собирались уходить, Эрик достал замок и предложил его женщине со словами, мол, если он вам может пригодиться, пожалуйста, возьмите. Она сказала, что совсем не боится кражи вещей здесь, в Дании, но может настать момент, когда ей понадобится что-нибудь спрятать и обезопасить, и в этом случае она с радостью воспользуется замком.
После антикварного магазина мы отправились к озеру. Его серая поверхность была покрыта рябью, как часто бывает в ветреную погоду. Эрик присел у края воды, и Карин протянула ему веер. Сын выпустил веер из рук, позволив ему соскользнуть в воду, а затем тихонько оттолкнул от берега. Какое-то время веер держался на плаву, но потом волна захлестнула протертый шелк и лакированные спицы, он немного потанцевал на поверхности воды и исчез из вида. Затем Карин отдала Эрику пиалу. Он положил ее на воду и приготовился бросать туда камешки, если она будет слишком долго держаться на поверхности, но пиала дважды перевернулась и сразу ушла под воду. Надеюсь, то копыто не было обработано никаким составом, предотвращающим гниение. Все органическое должно разлагаться, возвращаться обратно в землю.
В последнюю очередь Эрик отпустил в озеро гнездо из веточек, и мы смотрели, как волны и легкий бриз играют с ним, то отгоняя от берега, то, наоборот, унося в нашу сторону, словно приглашая нас передумать и все-таки оставить гнездышко себе. Оно выглядело хрупким и легким, таким же невзрачным, как любая другая веточка или листок, сорванный ветром с дерева. Я не мог поверить, что так заботливо хранил его столько времени. Наконец гнездо распалось на отдельные веточки. Они вернулись в то состояние, в котором оказались бы много лет назад, если бы не человеческие руки, что подняли их с земли и унесли домой. Наблюдая за тем, как веточки отплывают от берега и становятся частью органической жизни озера, я думал о том, какие есть способы достойно прожить жизнь. Вы, по крайней мере, выращиваете пищу. А какую пользу приносит моя жизнь? Я записываю здесь свои мысли как часть разговора, который веду с Вами. Я не испытывал грусти, стоя тогда на берегу озера с моей красивой беременной дочерью и пухлым веселым сыном. Эти мысли не доставляют мне грусти и сейчас, когда я делюсь ими с Вами. Но мне интересно, что Вы думаете по этому поводу.
Теперь дети уехали, и я сижу за столом, глядя на появившиеся пустые места и новую вазу из стекла, а еще на темноту за окном, и все это раньше было за моей спиной, пока я, по Вашей рекомендации, не передвинул свой письменный стол.
Прошу Вас, не злитесь на обстоятельства своей жизни. Как говорит Ваша дочь, нет ничего такого, что нельзя было бы изменить.
С любовью,
Андерс
Бери-Сент-Эдмундс
6 октября
Дорогой Андерс,
не знаю, как бы я справлялась без Ваших писем. Вы заставляете меня испытывать стыд за себя, но в то же время делаете немного счастливее. Я счастлива уже оттого, что знаю: теперь, сидя за столом, Вы видите небо. Наше небо. Ваше скандинавское, мое восточно-английское. Ваш рассказ о детях и о том, как Вы чувствуете себя рядом с ними, доставил мне большую радость, и я поняла, что мне самой следует повнимательнее присмотреться к собственным детям, которых я вижу каждый день, но совершенно не задумываюсь об их жизни. Мне нужно больше радоваться тому, какими людьми они выросли. Я проходила по двору и заметила Тэма, который разговаривал с водителем автоцистерны. Я остановилась и посмотрела на сына. Он сильный и широкоплечий парень, сложен в точности как его отец. У него и осанка, как у отца, он всегда слегка наклонен вперед, словно готовится в любой момент сдвинуться с места или опирается на воображаемую трость. Сын заметил, что я смотрю на него, и спросил, не нужно ли мне чего. Я могла бы ответить: «Я хочу получше тебя узнать», но на самом деле я и так неплохо его знаю, так что, возможно, правильнее было сказать: «Я хочу сблизиться с тобой». Не уверена, что знаю, как этого добиться.
Я отправилась в гараж, где Эндрю копался в двигателе старого трактора, который мы время от времени используем для разных работ. Эндрю любит старые тракторы, а Эдвард по счастливому совпадению не любит избавляться от вещей до тех пор, пока они окончательно не придут в негодность. Внешне Эндрю пошел в меня; он стройнее, уже в плечах, более длинноногий по сравнению с братом. Я спросила, счастлив ли он. Есть у нас такая семейная фразочка, когда кто-то занят работой: «Ты счастлив за работой?». Имеется в виду, все ли необходимое под рукой, могу ли я чем-то тебе помочь, все в таком роде. Эндрю ответил так, будто услышал именно эту рабочую фразу, а не вопрос, который я буквально задала.
– Вот бы еще свет тут был получше, – сказал он. В гараже у нас лампы дневного освещения, и к трактору прикреплена ремонтная лампа, но я хорошо понимаю, о чем он. Когда я занимаюсь шитьем, мне тоже никогда не хватает освещения.
– Тебе только этого не хватает для счастья? – отозвалась я. – Более яркого освещения?
Сын прервался и посмотрел на меня немного удивленно и даже встревоженно.
– Это ты к чему? – спросил он. – Тебя что-то беспокоит?
– Я говорила о тебе, дорогой, – ответила я. – А не о себе. Я вполне себе счастлива.
На его лице отразилось облегчение.
– Хорошо, – ответил он. – И я тоже.
Я далеко не уверена, что мы оба были в тот момент абсолютно честны.
А теперь вопрос на засыпку: можно ли назвать археологию стоящим занятием? Я (избегая, как обычно,
