СВО. Из 200 в 300 и 500 (Второе рождение "разбойника" Женьки) - Михаил Востриков

— А это замполит девятой роты. Помнишь б такого?

«Ну как же тебя забудешь, — подумал Женька. — Заместитель командира моей штурмовой роты по работе с личным составом, по старинке 'замполит», а ещё раньше их звали «комиссары».

Человек, который сам на боевые задачи не выезжал, но много говорил и писал — отчёты, справки, наградные представления, извещения-«похоронки» и другую канцелярию роты, хотя это, по уставу — епархия старшины роты, который на боевые задачи тоже не ездил.

У «замполита» вся грудь в орденах и медалях (своя рука владыка?). Это же он у нашего взвода перед выходом на штурм изъял все личные документы, включая паспорта и военные билеты, мол, так положено. Только банковскую карточку Женьке и оставил, даже не спросил про неё почему-то.

Но на эту карточку сейчас Женьке никаких выплат не приходило, волонтёры ходили к банкомату, проверяли. А почему, собственно?

Батя

Боль в переломанном теле была, но Женька её не боялся, наоборот, ждал. Когда она приходила, сестричка с дежурного поста отделения вкатывала ему пару кубиков какого-то хитрого обезбола в живот и боль уходила, сворачивалась ёжиком в углу сознания. А Женька потом как кино смотрел… то ли сон, то ли явь, цвет, звук, запах. Как что-то снисходило на него.

Интересно, что это на него снисходило после того обезбола, который, да, обезболивал хорошо, но с утра от него ощутимо подташнивало?

Может это Бог снисходил? Что там мама Аня ему в детстве про Бога рассказывала? Она ведь их с братом крестила, хотя тогда комсомолок за такое не поощряли. Оба раза в обед убегала с завода и крестила. Видимо, заранее договаривалась с батюшкой. И молчала про это мышкой. Но Женька знал, где у неё их с братом крестики лежат. Простые такие, алюминиевые, на толстой нитке.

Отец Модест

Женька был вроде как человеком верующим, но воцерквлён был сравнительно недавно и о-очень быстро. За пять минут его воцерквил приходской батюшка — отец Модест, кроме шуток. И было это так…

Когда батя умер, Женька страшно переживал. Любил его, да и сейчас любит. И батя его любил, он знал. В общем, запил Женька с горя, чего уж там трезвенника из себя корчить.

И ехал он как-то на машине со своей трехдневной встречи с алкоголем на даче, дела уже не ждали. И увидел на трассе самодельную стрелку — направо, «Храм». Надо же, тысячу раз он здесь ездил, а этой стрелки не видел.

А дальше всё было на автомате, как кто-то другой за Женьку руль крутил. Повернул он в небольшой поселок, а там на площади деревянный Храм. Красивый. Зашёл внутрь. Пусто, служба уже закончилась. За прилавком со свечками женщина:

— Чего вам?

Но приветливо спросила, без агрессии.

— Да я и сам не знаю. Вот батя умер, может, панихиду заказать?

— Подождите, сейчас отца Модеста позову, он еще не ушел, по-моему, — вышла женщина из-за прилавка.

И через минуту из алтаря вышел старенький благообразный священник. Он взял Женьку за руку, подвёл к поминальному столику и сказал:

— А давайте за вашего папу помолимся. Как его звали?

— Да я не умею…

— А вы просто стойте, да подпевайте, там несложно.

Отец Модест зажёг свечи. Размахал кадило. Еще служка подошел, Владислав, как Женька потом узнал. Он при Храме жил, малахольный немного, но шибко верующий. Про него говорили, что у него свой личный Иисус Христос, индивидуальный.

И они отслужили самый настоящий заупокойный молебен по бате.

И что-то в Женьке тогда щёлкнуло. И потом пять лет как подорванный он ездил к отцу Модесту, и на службы, и домой. Ясен пень, не с пустыми руками. Ограду новую, кованную, вокруг Храма поставил, аналои новые дубовые справил под иконы, и много ещё чего нужного для Храма сделал.

А потом отец Модест умер и из Епархии прислали молодого, но о-очень активного настоятеля с матушкой и четырьмя их детьми. А когда у человека четверо детей, ни до кого ему дела больше нет, чтобы он не говорил. Проверено! А нужны ему деньги, деньги и только деньги!

И Женькины походы за Благодатью закончились, и этому стали простые земные причины. Теперь только так — хочет помолиться, молится, на службе стоит, свечки ставит, записки пишет, в кружку кладёт. И всё, никаких личных отношений с клиром, богаче будет.

* * *

И чудилось Женьке в его дивном полусне-полуяви после «волшебного» обезбола в живот…

Вот он, семиклассник, пришёл из школы, поел маминых котлеток, запил их компотом из сухофруктов, прилёг на свой диван и заснул. Да сладко так. Никогда днём так не спал. А как спал? А просто спал, да и всё. Кстати, мама Аня говорила, что днем пару часиков поспать полезно.

* * *

Небольшая двухкомнатная квартира «хрущёвка-распашонка» на втором этаже панельной пятиэтажки, с пятиметровой кухней и совмещённым санузлом. Балкон с ограждением из прутьев и верёвками для сушки белья. Крашеный дощатый пол. Высота потолка два с половиной метра.

Обстановка в квартире самая простецкая. Ковёр как у всех — на стене. Круглый раскладывающийся стол с «венскими» стульями. Сервант, он же книжный шкаф, с самой обыкновенной посудой. На открытых полках — о, бальзам для души подростка — несколько небольших собраний сочинений Пушкина, Лермонтова, Чехова и толстый «Словарь иностранных слов». На тумбочке в углу чёрно-белый телевизор «Радий». На нём красивая белая шитая салфетка углом под статуэткой «Девушка со снопом». Плоская трёхрожковая люстра. Всё!

Пора вставать! Скоро уже родители с работы придут и будет обязательная вечерняя программа — школьные уроки, короткая гулянка и перед сном любимое дело — поболтать с батей. Батя в юности служил во флоте и любил рассказывать про службу, но и любил немного приукрасить. Вот и сегодня:

— Шли мы Сангарским проливом, — начал свой рассказ батя, — Слева японцы, справа американцы, и вдруг…

Женька аж замер от удовольствия. Эту историю о приключениях балтийского линкора «Марат» почему-то в Японском море (?), он слышал много раз. И как линкор чуть не погиб, едва не наткнувшись на сорвавшуюся с якоря японскую плавучую мину, ещё с войны. А батя, стоя ночную (?) вахту марсовым наблюдателем, всех спас, вовремя углядев в волнах ту мину в морской бинокль. И как батя у замполита выиграл отпуск, обставив его в трёх партиях в шахматы. Но про отпуск, похоже, правда. По некоторым агентурным сведениям, именно в этом отпуске он и