Термитник 2 – роман в штрихах - Лидия Николаевна Григорьева
Вот прямо сейчас перестроит навигатор в машине и – домой. Терять же нечего, кроме шёлковой пижамы и бархатного халата с тяжёлыми золотыми кистями пояса, которые остались в спальне, на даче этой нежной и жадной до любовных лакомств кровососущей насекомой.
Дома его ждал сюрприз: он не смог открыть дверь своим ключом. Странно, его не было всего две недели. Ну, не звонил. Так жена должна была бы уже привыкнуть к его заходам налево. Знала, что если жив, то вернётся, куда денется. Уж больно сладкие коржики она выпекала по воскресным дням и даже будням! В переносном, конечно, смысле. Не надоели они ещё друг другу. Не так уж и сильно крошился коржик их давней семейной любви. Вполне себе сладкая сдоба.
Он позвонил. Дверь открыли чужие люди. Ну, не совсем чужие, дальняя родня. Сказали, что Лену вчера похоронили. Отравилась газом.
Может, нечаянно, а может, и нет.
Коржики его любимые выпекала. Они и сгорели. Соседи на поваливший из квартиры чёрный дым вызвали пожарных. Дверь пришлось взломать, замки потом заменить. Откачать и спасти её не успели.
101. Любовь фабриканта
Ну, с кем нам тут, русским жёнам голландцев, дружить… Выбор небольшой, если есть хоть бы что за душой. Взять хотя бы этих двух на фото в моём телефоне.
Приехали сюда много лет назад учиться в консерватории. И голоса были неплохие, и школа наша певческая, ещё та, советская, тут в почёте. Но уже через год они обе учёбу свою побросали. Где вторая, не знаю. А первая как пошла первый раз в ночной клуб, так и влюбилась до смерти. Смотрит, глаз не может оторвать: рост под потолок, глаза синие, волосы вьются по плечам волнистые. Аполлонище какой-то!
А у неё до этого в Москве был «папик» богатенький, почти олигарх. Денег на неё не жалел и завёл ей в банке счёт в евро. Так она все эти деньги стала своему парню отдавать. А он их на наркотики тратил. Но мало того, оказалось, что он наркодилер. Его арестовали. Пока он сидел в тюрьме, она ему дауна родила. Вот и вся, казалось бы, песня. А вот и не вся!
Гуляем мы с ней как-то с собаками и детьми. И старичок тут же какой-то со своей собачкой. И он на неё запал. Сказал: хочу со своим братом её познакомить. Похоже, особый магнит у неё был внутри. Против её воли мужиков притягивал. Я просто диву давалась. Ведь и красавицей её не назовёшь. Худышка, личико востроносое, росточка среднего, не модель, короче. Но вот как пройдёт мимо, так мужчины, как флюгера, аж шеи сворачивают, смотрят вслед. Говорю же, магнит. Или нет, может и фермент какой-то особый тело её выделяет. И вот взял её замуж брат этого старика с собачкой. Очумел совсем от неё. Сына-дауна как родного принял. Собак она стала разводить «кане-корсо», так он вольер для них построил, слюни им вытирал. И долги за наркодилера её выплатил. Фабрикантом оказался. Маленькая такая фабричка у них была семейная. Тряпочки они такие выпускали для кухни, грязь вытирать. Губки всякие для мытья посуды. А доход стабильный.
И этот тряпичник, фабрикант, ведь полюбил её. Староват, но каждый день нужен был секс такому неугомонному старику. Устала она даже. По Аполлонищу своему тосковала.
А тут еще новозеландский голландец приехал к родственникам в наш городок. И влюбился в неё на дискотеке. Других развлечений у нас там и не было. Все там собирались по выходным, как в деревенском клубе, ей Богу. А был этот парень как по заказу: опять и высокий, и красивый. А молоденький… прямо младенец.
Ну, тут как началась между ними химия. И она помолодела прямо на глазах. А этот молоднячок распетушился, все свои интеллекты выставил. А оказался жмот, жлобяра голландская! С собой он её не заберёт, к мамочке в Новую Зеландию не повезёт.
А этот тряпичник, фабрикант, полюбил её навсегда вместе с сыном полудебильным и всеми собаками. Она потом и больших кошек стала разводить. Сервал. Очень дорогие.
Прибыльное хобби. Фабрикант от неё всё терпит. А она недавно опять мне говорит: «Так хочется в Москву. Так всё тут опротивело. Так надоела эта Голландия».
На учёбу они сюда приехали, как же… Они хотели просто наслаждаться жизнью. А это не так-то просто оказалось, согласись.
102. Астигматизм
У него был вид человека, который знает, что занимает не своё место. Который боится, что всё вскоре раскроется и его прогонят. Ходил тихо, бочком. В глаза никому не смотрел. А если смотрел, то мельком, воровато. Был полноват, лысоват. Пальцы на руках – толстенькие волосатые колбаски. Ну, какой из него главный хирург? Про таких, как он, другие врачи говорят: «Пару нарывов вскрыл, и уже хирург!». Вот и хорошо, что его в горздрав забрали, начальником по бумагам сделали. От больных, получается, удалили. В таком взлёте от реальной медицины в начальники был случай виноват. На ТВ мелькнул эпизод, где президент, рассекая толпу, почему-то именно ему пожал руку. Может, ошибся, может, машинально. Но что тут началось! «Они знакомы!» И невидимая никогда и никем «рука Кремля» стала продвигать этого увальня, любителя сладких булочек, на самый верх административной медицинской карьеры. Оглянуться не успели, он уже в министерстве чем-то заведует. Отказаться, сказать: это ошибка! – было стыдно, да и поздно.
Пришлось руководить. Оказалось, что это довольно сложно, даже если у тебя целый штат помощников. Чтобы скрыть свое недоумение от такого внезапного взлёта карьеры, и полное бессилие перед новыми рабочими задачами, он головы не поднимал от бумаг, которые ему приносили на подпись. И не мог, не мог понять, как это всё случилось за такой короткий срок. С самого детства он старался не смотреть в глаза людям, стеснялся своего
