Термитник 2 – роман в штрихах - Лидия Николаевна Григорьева
И получилось как в старой советской байке, которую когда-то от отца услышал: «Сижу в президиуме, а счастья нет».
103. Без вариантов
На выпускном вечере в школе у неё было светлое платье из жатого муслина, и по краям ворота и подола отделка лебяжьм пухом. Пух ложился вокруг шеи нежными прядями и приятно её щекотал. Это платье, как и все остальные в её детстве и юности наряды «на выход», для Зины пошила её крёстная мать. Она была закройщицей в городском ателье и остатки от общего кроя были, по умолчанию, её добычей. Хитрости особой тут не было. Она оплачивала эти остатки через кассу, во избежание нареканий и доносов в ОБХСС со стороны её завистливых коллег. Суть была в дефиците хороших тканей в советской стране. Зине просто повезло, и она ходила в школу в прекрасном осеннем пальто из настоящего шотландского сукна в красно-зелёную клетку. Да ещё пошитом в ателье мод! Воланы, оборки, бейки, жабо и болеро, скрытые и выворотные швы, встречные складки, гофре и плиссе – с детства знакомые для Зины слова. А сама она иголку толком в руках держать не умела. После школы по пути домой она любила приходить к крёстной на работу. И ждать её в приёмной, сидя в глубоком кресле, обитом бордовым рыхлёным бархатом. Бархатными были и тяжёлые шторы на окнах и на примерочных кабинах. Некая особая роскошь предполагалось в тех местах, где советский человек должен был чувствовать себя хозяином и господином своей жизни. Дома культуры строились с колонами и античными портиками.
В кинотеатрах перед сеансами играла живая музыка, пели певцы в стиле Клавдии Шульженко и Вадима Козина. Работали буфеты с бутербродами с красной рыбой и красной, а иногда и с паюсной чёрной икрой. А в городские ателье поступали журналы мод. И не только московские, но и польские, и чешские, и даже из ГДР. Сейчас и страны-то такой уже нет. И в этих журналах люди одевались не так, как на улицах советских городов. Это всё называлось волшебным словом «заграница». Как не вспомнить теперь в эпоху ширпотреба по доставке из Amazon такие канувшие в прошлое ткани, как: панбархат, муар, шифон, тафта, батист, муслин, шёлк-сырец, крепдешин, креп-жоржет, креп-сатэн, атлас, бостон, ратин… А потом всё это разом исчезло, и жизнь у Зины, как и у многих, превратилось в сплошную «джинсу – варёнку». Без вариантов.
104. Чёрный орёл
Так называлась придорожная таверна по дороге из Корнуэла в Девон. А по сути, старинный английский паб, который, как потом оказалось, обладал настоящей британской гордостью, если не гордыней. Пожилой, коренастый хозяин за стойкой – кому же ещё там и быть в этакой глухомани – уже с порога вычислил в них иностранцев, нахмурился и сказал: «Closed!». И отвернулся к полкам с крепким алкоголем. Место тут было не туристическое, пустынное. Навигатор повел их в объезд строительства нового моста через нитевидную речку, в дожди, между тем, заливавшую дороги и окрестности так, словно под тонким слоем почвы тут были скальные породы и воду они не пропускали. И Андрей с Ниной поехали в объезд узкими просёлочными дорогами, через малые городки и уютные деревеньки, похожие на иллюстрации из старинных английских книг. Ближе к полудню ни с того ни с сего, прямо по ходу машины на них стал надвигаться густой клубящийся туман. Пришлось днём включить фары и дальний свет. Но пробиться сквозь тёмное, словно бы грозовое облако, яркие лучи так и не смогли. И они несколько часов ехали почти наощупь, рискуя съехать в невидимый кювет. Стало понятно, что вокруг, вдоль дороги, простираются знаменитые вересковые пустоши, гиблые места, если верить классической английской литературе. Здесь во всякое время суток и в любой сезон стояла густая, тёмно-серая дымка. Скорее всего, это испарялись окрестные болота, о которых местные жители сложили множество легенд и мистических историй, заселённых чудовищами вроде собаки Баскервилей.
После полудня машина всё же вынырнула из вязкого тумана, и они увидели перед собой увитый лиловой глицинией приземистый старый коттедж с вывеской, на которой красовался большой чёрный орёл.
Время второго английского завтрака было на исходе. Потом кухня будет закрыта, и никакой еды ни в одном деревенском пабе до вечера не допросишься. Таковы традиции. И они в этих местах нерушимы.
На тяжёлой входной двери вместо кольца, которое заменяло в старину дверной звонок, на короткой толстой цепи красовалась массивная бронзовая бляха. И каждый входящий мог на ней прочесть дату основания этой придорожной харчевни – Est 1666 – и преисполниться почтения.
«Поляки?» – Процедил хозяин сквозь зубы. «Нет, русские». «Это ещё хуже», – сказал он и ушёл на кухню за холодными, несвежего вида сендвичами. Бросил тарелку на стол. И в такт этому стуку над Чёрным Орлом вдруг раздался гром или даже рёв, словно реактивный самолёт взял звуковой барьер. «Вон, наши полетели, Москву бомбить!» – оживился хозяин таверны и исподлобья посмотрел, как эти bloody foreigners восприняли его типичный английский чёрный юмор.
Своебразно, однако, шутят люди, у которых недвижимость дважды, а то и трижды заложена. И в данный момент сидят в глубине паба не клиенты, а банковские аудиторы. И два пристава, которые описывают их имущество, нерушимо принадлежавшее одной английской семье на протяжении более чем трёхсот лет.
Это успела им рассказать дочь хозяина, когда принесла счёт.
«Не обижайтесь на него. Вы наши последние клиенты. Жизнь ушла из этих мест вместе с объездной дорогой. Мы разорены. Завтра дом опечатают, и банк, которому мы задолжали, выставит его на продажу. Улетит наш чёрный орёл, который в реальности водится только в этих местах! Отец вряд ли это переживёт. Ему некуда идти. Разве только в приют для бездомных».
105. От поста до поста
Батюшка, ну вот как мне с ней жить?! Если бы не любил, не спрашивал. Вот она православная на всю голову, а я прихожу с работы и не то, чтобы мяса именно по пятницам хочу… Нет, всё же, именно по пятницам. Вот, в результате теперь сначала с друзьями в Стейк-хауз, а потом домой с виноватой физиономией. Как нашкодивший, ей-богу. Дышать на неё
