Не сдавайся! - Сара Тернер
Нас встречает Кейша, одна из медсестер. Кейша быстро становится моей любимицей, потому что она больше других общается с Тедом.
– Тед сегодня снова дома, – сообщаю ей я. – Но, надеюсь, приедет навестить маму завтра.
Подбадривать Теда и убеждать его приезжать в больницу становится все сложнее и сложнее.
В этом отделении пациентов больше, чем в реанимации, но кровать Эмми все так же стоит в углу, и рядом с ней больше никого нет, и я хотя бы не чувствую себя такой идиоткой, разговаривая сама с собой. Сегодня я принесла ей букетик лаванды от Альберта, перевязанный ленточкой. Я было подумала, что это он так меня подкалывает из-за того случая с цветочным горшком, но оказалось, что он запомнил мои слова о том, что сильные запахи тоже могут быть полезны пациентам в коме: и для проверки ответной реакции, и для стимуляции обоняния. Я бережно перетираю цветки в пальцах, глубоко вдыхаю их запах и на мгновение представляю, как Эмми делает то же самое. Она не реагирует, но я все равно кладу букетик ей на грудь.
Папа пошел купить нам кофе. Как я подозреваю, он пошел в кафе на первом этаже, где также возьмет газету, вернется и будет разгадывать кроссворд вслух. Он в них не очень силен, да и я тоже, так что и над одним мы сидеть можем очень долго. Вешаю пальто на спинку стула, двигаю его ближе к кровати и мягко беру Эмми за руку. Сегодня ее губы выглядят по-другому: уголки чуть приподняты, будто она улыбается или ей снится очень хороший сон. Интересно, так ли оно на самом деле? Что происходит у нее в голове? Она правда погрузилась в долгий и глубокий сон? Или ничего такого? Все наши беседы с докторами заканчиваются одинаково: они просто не знают. Эмми или в очень глубоком сне, или же бодрствует, но будто находится взаперти, или же какой-то третий вариант. Пока я здесь, я очень стараюсь думать только о тех вариантах, при которых она возвращается домой, но перед сном меня настигают другие мысли. К ним примешивается беспокойство о Полли и о том, что она скрывает.
Я глажу руку Эмми большим пальцем.
– Хорошие новости на сегодня: вчера я забыла надеть на Теда подгузник на ночь, а он не описался, ура. Знаю, тут сыграло роль везение, потому что обычно к утру его подгузники чуть ли не лопаются, так что вряд ли он готов вот так взять и спать без них, но я решила, что тебе все равно будет интересно узнать. Маме я об этом не говорила, потому что в прошлый раз, когда я рассказала ей о сухом подгузнике, она ответила, что я просто его не пою. Типично для мамы. А я, между прочим, даю ему достаточно жидкости. Вообще-то, он очень много пьет. Вот только, похоже, Тед теперь пристрастился к яблочно-смородиновому соку с мякотью, но у всех свои слабости.
Всматриваюсь в лицо сестры в поисках хоть какого-нибудь знака, что она знает, что я рядом и говорю о новых предпочтениях ее сына, а прямо под носом у нее душисто пахнет лавандой, но ничего. «Считайте, что она все слышит», – сказала нам доктор Харгривс. Так и надо делать.
– Боюсь, плохая новость сегодня – это не яблочно-смородиновый сок Теда. А то… что я сломала твой пылесос. – Я замираю и еще и зажмуриваюсь, хотя знаю, что меня не будут ругать. – Не думала, что они такие хрупкие, и немного переусердствовала с твоим. Представляю, как тебе тяжело это слышать, учитывая, что это супермодный вертикальный пылесос, еще и беспроводной, который купил тебе Дуг, но ты должна знать, что, когда мама указала на проблему, я попыталась сделать все как надо. Папа откопал среди твоих бумаг страховку, что получилось довольно легко: оказывается, у тебя целая папка называется «Чеки и страховки», и разложены они в алфавитном порядке. (Что меня, кстати, одновременно впечатлило и огорчило в равной мере.) Так вот, я позвонила производителю, который повел себя крайне нерационально и заявил, что это я использовала пылесос неправильно, нарушая руководство пользователя, и поэтому поломка произошла из-за «ненадлежащей эксплуатации, небрежности или неосторожного обращения с механизмом». Если тебе интересно, что я сделала, то просто запылесосила разбитое стекло, потому что не могла найти веник с совком, а потом проигнорировала странные звуки, надеясь, что они прекратятся сами собой. И, по всей видимости, осколок стекла застрял в моторе, запахло горелым – тут ему и пришел конец. Прости.
Если что-то и могло вызвать у моей сестры хоть проблеск реакции, то именно это. Я в точности могу представить, с каким выражением она бы на меня посмотрела в обычных обстоятельствах. В ее взгляде бы явно читалось, как она поражена, что мы родились у одной матери, и при этом я творю такую вот дичь, а у нее чеки разложены в алфавитном порядке.
Папа возвращается с напитками, и я не успеваю признаться, что поцарапала ее машину. Вытягиваю шею, заглядывая в задний карман его джинсов:
– А где газета?
– Ой, представляешь, совсем забыл. Столкнулся с доктором… – Он озорно, по-мальчишески улыбается.
– Даже не думай, – грожу пальцем я.
Слишком поздно. Он ставит кофе и изображает, будто заходит в телефонную будку и крутится вокруг себя еще и еще, пока не оступается, и я смеюсь.
– Ну ты даешь, даже мне стыдно, – вопреки воле улыбаюсь я при виде его любимой отсылки к «Доктору Кто». – Так что сказала доктор Харгривс? Или ты захотел поиграть в шарады и выдумал вашу встречу?
Он берет себе второй стул и ставит его с другой стороны кровати.
– Нет, я правда с ней столкнулся. Кажется, она в кои-то веки вышла за кофе на пять минут, так что я не хотел ей мешать, но она все же успела сказать, что особых изменений не было.
– Понятно.
Какое-то время мы молчим, дуя на горячий кофе и глядя на Эмми.
– На работе все хорошо? – спрашивает папа.
– Да, порядок. – В голову приходит последний разговор с Малкольмом. – Вообще-то…
– О-оу, – поворачивается ко мне папа.
Я точно
