Соло на швейной игле - Андрей Юрьев

Дэн заглянул в комнату.

– Вера Андреевна?

– Да?

– Вы в кухню потом зайдите, обсудить надо кое-что. Ну и расскажете, какие лекарства купить и все такое.

– Хорошо, молодой человек, – врач мгновенно потеряла к нему интерес, раскрыла обшарпанный саквояж из кожи под крокодила, достала стетоскоп и допотопного вида тонометр. – А покуда оставьте дам наедине.

Он ушел на кухню. Одиннадцать тридцать. Второе мая. Только четвертый день дома, а будто месяц прошел. Руки трясутся, как у алкаша, нервы ни к черту. Что дальше? Его ждет Москва, группа, работа, девушка, которую нужно срочно возвращать, а он застрял тут, и конца не видно. Надо еще узнать, кто его настоящая мать, что-то решить со здоровьем, а вдруг он умрет из-за этой чертовой иголки? Все перепуталось.

Еще только утро, а в квартире темно, как вечером. Дэн зажег свет. Серые дома за окном стояли заплаканные, все в потеках воды. Дождь стекал по оконному стеклу лениво, как растительное масло, брызги холодили лицо, мочили рубашку.

Он все слал сообщения Кристине, но на той стороне словно рубильник отключили. Было бы здорово услышать ее смех. С таким смехом любая проблема сжимается до размера горошины. Подкинь ее высоко в воздух, как теннисный мяч при подаче, и просто потеряй из вида.

Сначала он услышал громкое сопение, потом стук каблуков. Спустя несколько секунд появилась и сама участковый врач. Заполнила духами и голосом все пространство кухни, оставив совсем крохотное место для Дэна на краешке табуретки у открытой форточки.

– Так, молодой человек, – сказала она, водрузив саквояж прямо посреди кухонного стола и садясь напротив. Боком, чтобы можно было видеть друг друга. Подняла глаза, под которыми, как у шарпея, висела кожа. – С вашей мамой мы закончили на сегодня. Что сказать? Возраст, высокое давление – типичный набор.

– Тут такое дело, – Дэн спрятал руки под стол, чтобы врач не заметила, как они дрожат. – Она меня позавчера ночью из дома выгоняла. Не узнавала. Представляете?

– Что вы говорите? – врач достала из саквояжа рецептурные бланки и толстую шариковую ручку из синей пластмассы под мрамор. – Агрессию проявляла?

– Еще какую! – ответил Дэн. – Вообще, ведет себя странно – заговаривается, повторяет одно и то же, путается.

– Ясно, – с казала Вера Андреевна. – Память – это возрастное, с этим, к сожалению, ничего не поделаешь. А вот со странным поведением и агрессией можно и нужно бороться, – она подняла вверх сосискообразный указательный палец с длинным толстым ногтем. – Я вам выпишу курс витаминов и «Мексидол» для улучшения кровоснабжения сосудов головного мозга. От агрессии и как успокаивающее и снотворное – одна таблетка феназепама на ночь. Сами витамины проколете или у нас в поликлинике?

– Сами, – ответил Дэн. Он умел колоть.

– Хорошо, – врач удивительно быстро заполнила несколько бланков и поставила на них печать. – Держите!

Дэн взял рецепты.

– Если что – вызывайте скорую.

– Хорошо.

– И еще, – врач наклонилась к нему, обдав терпкой парфюмерной волной. – Если надумаете класть мать в психиатрическую больницу…

– Что вы?! – одна мысль об этом была Дэну противна, и он всем своим видом, руками, лицом, это показал.

– Имейте в виду, старики там долго не живут. Все! – она шлепнула мясистой ладошкой по столу и встала. Схватила саквояж и вышла в коридор.

Дэн подал пальто.

– Зонтик не забудьте!

– Ага! – сказала она торжествующе, сняла зонт с ручки и ловко крутанула. Вытянула морщинистую шею в сторону комнаты и громко крикнула: – До свиданья, голубушка! Не залеживайтесь! Вперед и с песней! – и вышла в подъезд. После нее остались грязные следы на полу, рецепты и тяжелый запах духов. Дэн почувствовал, что со всем справится.

Глава 18

Прошел месяц. Дни стали длиннее, лето лихорадило – то жара, то холодный ливень. В комнатах поубавилось света из-за листвы на деревьях, которая прикрыла доступ солнцу. У Дэна начали стучать зубы, как бывает, если перекупаешься до синевы. Он не видел выхода из ситуации, в которую попал. Это сводило его с ума. Он почти закончил колоть маме курс витаминов, но ей не становилось лучше. Она еще несколько раз выгоняла его из дома, он уходил без лишних слов. Знал, что нужно время. Бродил часами по городу, выжидал.

Крис по-прежнему его игнорировала. Судя по фотографиям в соцсетях, ее очередной концерт прошел успешно. Она выглядела счастливой, это его задевало. Выходит, Крис могла без него обходиться, а он мучился. Просыпался каждое утро с мыслью о ней.

Хорошо хоть, Лёха отвечал.

«Никаких новостей, – писал он. – Когда возвращаешься?»

Нужно было записывать альбом и двигаться дальше. А Дэн проживал деньги, что копил на раскрутку группы. И не мог вернуться. Только не сейчас. Сначала нужно решать вопрос с матерью. Игла в голове отошла на второй план, первые шок и боль затянулись, как заживает царапина на молодой коже.

На прошлой неделе он попросил мать в один из моментов просветления рассказать, как его взяли из детдома. Сначала она впала в ступор, потом прошла весь путь от слез до истерики и на целых два дня унеслась в свое деревенское детство.

Помощь неожиданно пришла от Н. Ф. Соседка использовала давние «продуктовые» связи и договорилась о месте в палате больницы железнодорожников.

– Я думал о больнице, – сказал Дэн, когда Н.Ф. встретила его на лестнице и поделилась новостью, – но мама же неадекватна. Ее не возьмут. А если и повезет, то выставят, едва она начнет по ночам шарахаться и к людям приставать.

– Об этом не волнуйся, – успокоила его Н.Ф. – У них в отделении сестринского ухода еще и похуже лежат. Только надо заплатить, уж извини, по квоте не удастся провести, – она посмотрела на него внимательно. – Сам-то в порядке?

Он улыбнулся в ответ, сжимая зубы, чтобы не стучали, и пряча руки в карманы.

Через пару дней Дэн подписал договор, и его счет похудел еще на сто тысяч.

Первого июня он отвез мать на такси в больницу. Она была спокойна и собранна, а главное, адекватна. Никаких слез и истерик. Отдельная палата, массаж, капельница и процедуры. Мама выглядела довольной, а Дэн вернулся домой один. Бросил куртку в прихожей и зашел в мамину комнату. Нежно пахло духами. На заправленном диване лежала синяя кофта с большими блестящими пуговицами. Его недавний подарок. Забыла.

«Так будет однажды, – подумал Дэн. – Я буду стоять в ее комнате в абсолютной тишине, а ее уже не будет».

Он повесил кофту на плечики в шкаф и не смог сдержать слез. Стоял и стучался головой в дверцу шкафа. Надо. Позвонить. На работу.