Соло на швейной игле - Андрей Юрьев
Мама отпила воды из стакана. Зубы звякнули о стекло.
– Представляешь, она еще и директором этого детдома оказалась! Быстро все организовала, бумаги оформила. Тебе было меньше года, сынок. Я как тебя увидела, сразу поняла: мой.
– А ты моя, мама, – Дэн протянул руку, она сжала крепко. – Никто мне не нужен. Вот что я тебе хотел сказать.
Мама кивнула. Взгляд ее прошел мимо него, сквозь стену в соседнюю палату и еще дальше, пронизывая пространство и время.
– Все равно ты должен ее найти. Чтобы не жалеть потом. Обещай, что найдешь! Галина Петровна уже помогла нам, даст бог, поможет и сейчас. Денис?
– Да, мама.
Она крепче сжала его руку и заглянула в глаза. Спросила тихо, но твердо:
– Ты обещаешь?
«Зачем мне это? – пронеслось в голове у Дэна. – Лучше поставить точку в этой истории прямо сейчас и вернуться к нормальной жизни. К работе, что кормит, к группе, которая приведет к мечте. В Москву. К любимой».
– Не молчи, Денис! – взмолилась мама.
Он помотал головой:
– Не уверен, что мне это нужно. И вообще, зря я всю эту кашу заварил…
– Не ты ее заварил, сынок. Но если отступишь сейчас, пожалеешь. Поверь. О некоторых вещах приходится жалеть всю жизнь, и с этим никак не справиться, – она вздохнула. – Я вот не могу. А у тебя есть возможность, понимаешь? Постараешься сейчас, доведешь дело до конца, и потом скажешь сам себе или тому, кто там рядом с тобой будет: я сделал все, что мог. И есть еще одно, слышишь, сынок?
– Да, мама.
– Сделай это и для меня тоже. Мне немного осталось, а это будет сжигать до последней минуты. Сделаешь?
Дэн колебался. Он словно стоял на утесе над пропастью, и ледяной ветер толкал его прямо в бездну. Сзади нависла отвесная стена, впереди – погибель. Он не мог ни остаться на краю, ни сделать шаг.
В ногах Дэн не чувствовал силы, зубы уже привычно стучали мелкой изматывающей нервы дробью. Как барабаны перед казнью. Начали неметь руки. Но в мамином взгляде светилась вся ее жизнь, в ее словах звучала вся горечь и правда этого мира. Ему показалось, что он услышал в тишине голос отца. Как на пластинке, которую он записал для них в Ялте, когда Дэну только исполнилось пять лет. Молодой и беззаботный голос, а фоном – полонез Огинского (мама под него всегда плакала), шум моря и треск иглы: «Здравствуйте, мои дорогие… Щелк… щелк… Не бойся, сын».
Дэн поддался порыву ветра и сделал шаг вперед. Так всегда в его жизни: он может сомневаться мучительно долго, прикидывать за и против, топтаться на месте нерешительно, но когда приходит нужный момент, внутри словно выключатель щелкает.
Так он уходил с трех работ. Просто вставал посреди рабочего дня, не подготовив пути отхода и не имея запасных вариантов. Именно так он уехал в Москву. Практически в никуда. Но как бы потом жизнь ни била (а бывало по-настоящему трудно), Дэн никогда не жалел о своих решениях. Он двигался вперед, движимый интуицией и собственной волей. Ну, и еще чем-то, что не выразить словами. В такие моменты словно чья-то заботливая рука подталкивала его в плечо. Ему нравилось думать, что это рука его отца. Дэн воображал, что папа стал его ангелом-хранителем и он, Денис Цветков, продолжает жить за отца, умницу и балагура, человека с золотыми руками, пьяницу и неудачника, ушедшего слишком рано.
– Ладно, – сказал он, падая вниз. – Есть ручка? Надо записать ее имя.
Еще ему хотелось записать слова, которые прямо в этот момент рождались в его душе. То просилась на свет его новая песня.
***
Через полчаса он сидел на лавочке под окнами больницы и гуглил детдом. Экран смартфона нещадно отсвечивал. Наверху на шестом этаже переживала за него мама, а тут на земле перешептывались друг с другом березы и беззвучно плавился на солнце асфальт дорожек. Вот что он нашел: Муниципальное бюджетное образовательное учреждение Новосибирска для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, – Детский дом. Номер – наш. Адрес – тот, что нужен. Учреждение работает с 1961 года. Телефоны. Фотография четырех довольных детей, играющих в настольную игру на ковре посреди просторной комнаты. Рядом бежевый диван и кресло. Коричневый линолеум, зеленый тюль на окнах. Дэн прошелся по разделам, нашел администрацию и не поверил собственным глазам. Директор: Шестакова Галина Петровна. Неплохое начало! Фотографии нет, приемные часы не указаны. Завтра пятница. Отличный день, чтобы проведать дальнюю родственницу.
***
Утром следующего дня Дэн вышел со станции метро «Площадь Маркса» и пошел по Ватутина к детдому. Родной город не казался ему таким большим и шумным, как раньше.
Дэн смотрел на все новым взглядом и часто терялся. Шел по знакомым местам и вдруг словно проваливался в черную дыру. Удивлялся, насколько картинка не совпадает с образом в его голове, но стоило ему заметить какую-нибудь деталь, мелочь вроде кривого дерева или куска погнутого забора, и память возвращалась. Вот здесь он целовался с Алиной из параллельного класса, на том углу они с ребятами ловили тачку после их первого концерта. Все вставало на места, и тогда его Энск возвращался.
Да он же здесь сто раз ходил! Просто не нависал тогда этот огромный дом, не моргала реклама. Как только блики от широких синих окон перестали жечь глаза, он заметил впереди хрущевки из серого кирпича. Знакомый плоский Новосибирск его детства лежал впереди, залитый жаркими солнечными лучами. А вот и ограда детдома.
Он зашел внутрь. После яркого солнца фойе показалось ему темным. Под ногами зацокал мраморный пол, потом мягко заглушил шаги ковер кремового цвета.
– Здравствуйте, – приветствовала его пожилая женщина, сидящая за столом с телефоном и журналом, мелко исписанным ручками разного цвета.
– Добрый день! Мне бы к директору.
– У вас назначено?
Женщина говорила с незнакомым акцентом, похожим на кавказский, и это сбивало с толку, поскольку по виду она казалась типичной сибирячкой.
– Нет, но я как бы ее родственник…
– Ваша фамилия?
– Цветков. Денис Николаевич. Скажите, что я…
Женщина остановила его движением руки:
– Подождите, я ей сейчас позвоню, – сняла с телефонного аппарата трубку и нажала карандашом с обгрызенным концом на кнопки.
