Юдоль - Михаил Юрьевич Елизаров
Кириллов, хоть и видел их раньше, в который раз содрогается. Дети выглядят так, будто заколдованы злыми волшебниками. Но ведь нет же для медицинской науки никакого колдовства! Есть природные аномалии и генетические отклонения.
Девочка-тюлень хлопает ластами, словно она на арене цирка.
«Ослиная голова» отвешивает Кириллову смешной поклон:
– А вы не видели мою маму? – длинное в серой шёрстке ухо при этом грустно опускается, точно вянет.
Кириллов качает головой:
– Не видел, приятель, но уверен, она очень скоро придёт!
Девочка аплодирует, издавая радостные тявкающие звуки.
– Держите, ребята! – Кириллов достаёт из пакета апельсины.
Сперва кидает ползучей девочке. Та ловко подставляет мордашку и ловит плоской переносицей апельсин, словно это мячик, после чего снова хлопает – трюк удался!
Второй апельсин для «ослиных ушей». Этому бросать нельзя, как пить дать уронит. Кириллов просто передаёт фрукт из рук в руки.
Дверь палаты закрывается. Кириллов остаётся наедине с Артуром.
– Здравствуй, малыш!
– Привет, папа…
Это и есть великая тайна диктора. Секретный сын Артур Муртян, мальчик – родимое пятно.
Отсутствует информация о матери Артура. По слухам, она родом из Еревана. Кириллов однажды ездил туда по работе – проводил мастер-классы для безнадёжных в плане акцента армянских дикторов. Там и увлёкся студенткой телевизионного факультета Линдой-Барбарой Муртян. Она пропала без вести. Сгинула ли во время землетрясения в Спитаке, потерялась в Королёве или Серпухове…
– Почему тебя так долго не было, папа?.. – карие влажные бусины с упрёком глядят на Кириллова.
Как тесен наш выдуманный мирок, милая! А ведь Артур когда-то учился в одном классе с Костей. Даже поговорка в школе осталась: «Кто последний – тот Артур».
– Прости, дружище… – кается Кириллов с грустной улыбкой. – Работы много навалилось. Держи, это тебе… – диктор поспешно протягивает апельсины.
– Спасибо! – с апельсинами в руках Артур похож на Чебурашку, которому безжалостные вивисекторы ампутировали уши.
– И вот ещё… – Кириллов достаёт коробку конфет «Стрела»; Зина и Дина в этот раз обойдутся без сладкого. – И ещё!..
Жена Катерина тоже не дождётся финского сервелата. Всё съестное содержимое портфеля Кириллова перекочевало Артуру.
Отец и сын присаживаются на детские стульчики. Подарки сложены на край стола, где расположилась жутковатая выставка.
– Когда ты заберёшь меня домой? – задаёт Артур извечный вопрос.
– Скоро… – Кириллов наклоняется к сыну и трогает кончиком носа его коричневую щёку.
Мальчик пахнет как нежный щенок.
– Ты всегда говоришь «скоро», но оно всё не наступает…
– Тебя тут лечат… – мучительно врёт Кириллов. – Я разговаривал недавно с главным врачом…
– С Вероникой Алексеевной?
– Она говорит, что достигнуты большие успехи. Но ты должен ещё немного постараться…
– Я очень стараюсь, папа… – отвечает Артур. – Хочешь посмотреть мои оценки?
– Конечно! – с нарочитым энтузиазмом восклицает Кириллов – что угодно, лишь бы не такой мучительный разговор.
Артур достаёт из-под пижамной курточки дневник в разрисованной целлофановой обложке. Кириллов послушно листает страницы. В основном пятёрки и четвёрки.
– Молодец! – хвалит сына Кириллов. – Умница!
– Расскажи, что видел интересного в последнее время? – Артур принимается чистить апельсин.
Покрытые бархатистым родимым слоем пальцы напоминают обезьяньи. Свежий цитрусовый запах чуть забивает скипидарный дух мастики.
– Дай-ка подумать… – отвечает Кириллов. – Я ехал недавно в автобусе, а у водителя рычаг переключения скоростей был украшен стеклянным набалдашником, в котором, как рыбки в крошечном аквариуме, плавают блёстки.
– Здорово! – говорит Артур. – Тебе повезло, не часто такое увидишь…
– А ещё возле одной канавы рос подорожник – целые заросли. Я подумал, что его листья похожи на отдающие ладони.
– И правда похожи!.. – радуется Артур. – А у нас за интернатом растёт добрый репейник и весёлые лопухи…
– Что это вы лепили? – Кириллов показывает на пластилиновых уродцев.
Артур отламывает половинку апельсина и протягивает отцу:
– Несколько дней назад мне приснился странный сон, в котором я увидел его… – кивает на крылатую фигурку. – Не человек и не зверь, а какой-то бог. Он был словно статуя из музея. Но при этом я точно знал, что внутри он живой, просто окаменел. Его принесли на носилках покусанные собаками злые волшебники. Но были и другие люди, хорошие. И ты тоже там находился, папа, только почему-то без усов. Но главным в комнате был я, потому что меня собирались замучить, как пионера-героя!
– Это ночной кошмар… – огорчается Кириллов.
– Мне не было страшно, – возражает Артур. – Скорее радостно и тревожно. Сказали, что я спасу мир от какой-то Юдоли и моим именем в СССР назовут школы, пионерские дружины и отряды. Школа имени Артура Муртяна, представляешь?!
Кириллов с болезненной нежностью смотрит на сына:
– Даже представлять не хочу!
– Снился мой одноклассник Костя из обычной школы, где я проучился всего одну четверть. У него на правой руке отсохший безымянный палец, которого уже не было, потому что он, как выяснилось, принадлежал не Косте, а чёрному богу. Но зато у Кости на левой руке появился рот. Даже не рот, а говорящая царапина. И она мне сказала, что я – Спаситель, Бархатный Агнец, Альфа и Омега!..
– Приснится же! – хмурится Кириллов. – Говорящая царапина…
– Был ещё хороший дяденька, тоже без пальца на руке. Он всё смотрел на тебя и повторял: «Так возлюбил диктор мир, что отдал сына своего родимопятного!» И второй хороший дяденька читал стихи и будто кудахтал: «Порталы открыты! Седьмая печать! И бесов копыта устали стучать… Коохчи-коохчи! Н-н-н-н!..»
– А что делал я в этом сне? – спрашивает Кириллов.
– Кормил меня хлебом, выпеченным из человеческих молотых костей. Он был невкусный, этот хлеб, и очень тяжёлый в животе. А потом ты заплакал и сказал: «Вот мой сын! Берите!» И мне вырезали на лбу фашистский крест и подвесили вниз головой. Одноклассник Костя взял огромный нож и воткнул мне в живот. Это было очень больно! У меня вывалились наружу кишки и маленькие живые киргизы с цыганами – представляешь?! И подул странный ветер, разбилось зеркало, тараканы стали петь песни Малежика, появились дядьки с собственными отрубленными головами в руках, апостолы из каких-то тайных измерений и тот, кого они боятся. Рогатый бог перестал колдовать слово «Юдоль», и для всех наступила новая счастливая жизнь, но меня уже не было на свете, я к тому моменту всех спас, умер и превратился в безымянный палец на руке моего одноклассника Кости…
Кириллов слушает рассказ Артура, и на висках его выступают капли ледяного пота.
– Откуда ты знаешь такие слова – Агнец, Спаситель, Юдоль?..
– Просто услышал и запомнил… Ты же не отдашь меня никому?! – восклицает Артур с невыразимой
