Соло на швейной игле - Андрей Юрьев
– Надо было это видеть! Как он грохнулся! Вот придурок!
– Ладно тебе, – сказал Лера. – Человек ушибся, а ты злорадствуешь.
Зина промолчала. И молчала потом целый час. Обиделась.
Глава 21
– Зин, ну хватит дуться.
Молчание в ответ. Вот ведь упрямая какая! Мотает на палец локон, губы поджала. Больше часа уже обижается. Детский сад.
Трель телефонного звонка прервала тишину отчуждения. Зина взяла трубку.
– Ресепшен, администратор Зинаида, слушаю вас, – кивнула и передала Лере. – Тебя. С двести пятого.
Сердце Леры, как колесо в грязи, забуксовало на месте, дыхание перехватило.
– Лерочка, – раздался в трубке чуть ли не рыдающий голос Балояна, – пожалуйста, поднимись, совсем дело плохо!
– Что случилось?
– Нога… Сильно повредил… – он говорил несвязно, делая долгие паузы, во время которых всхлипывал, как больной ребенок. – Посмотреть бы надо. Помоги, а!
Казалось, он вот-вот разрыдается. Столько боли и отчаяния было в его словах! Лера, конечно же, его пожалела. Ведь он упал по ее вине. Но что там может быть? Перелом? Исключено. Ушиб, синяк, не больше.
– Сейчас буду, – сказала она и дала отбой.
– Чего он там разнылся?
– Говорит, ногу сломал… Поднимусь, посмотрю.
– И охота тебе возиться? – с просила Зина. – Хотя, – она усмехнулась, – может, еще чаевых даст.
– Тем более надо подняться, – Лера поспешила к лифту.
Поднялась на этаж, подошла по красной ковровой дорожке к двери номера. Вдали, в конце коридора, солнце положило на пол замысловатый узор. Все как обычно, но что-то пронзительно не так. Лера уже занесла руку, чтобы постучаться, но остановилась. Внутренний голос четко и ясно сказал ей: стоп. Так громко, что она даже обернулась. И увидела позади такую же темную дверь с золоченым овалом номерной таблички и золотой ручкой.
Лера задохнулась от тревожного предчувствия. Кольнуло в сердце и острой болью отозвалось в голове. Она вздохнула глубоко полной грудью до самого дна, до дрожи в животе. Прислушалась к себе и к тому, что за дверью. Внутри тикало сердце, бежала кровь, сыто урчал желудок и копошились мысли, а за дверью не существовало ничего. Словно там вакуум. Казалось, едва она приоткроет дверь, как ее собьет с ног и засосет внутрь вместе с ковром.
Два раза моргнула лампа над головой, и раздался стук. Это стучала она сама. Лера изумленно посмотрела на руку. Она двигалась словно отдельно от ее разума и нервной системы. Но чувство реальности вернулось. Долг – превыше глупых страхов. Лера поправила прическу и нацепила сострадательную кроткую улыбку. Через пять коротких секунд, совпавших с пятью ударами ее сердца, дверь отворилась и она, не мешкая ни секунды, вошла в номер, словно к умирающему, требующему безотлагательной реанимации. Балоян в длинном до пят белом гостиничном халате промелькнул мимо нее с печальным лицом арлекина.
– Ох! – простонал он сзади. Наверняка это означало: проходите, мол, пожалуйста, Лерочка. Я несказанно рад, что вы пришли мне помочь.
Она вихрем пролетела в номер мимо открытой двери в ванную комнату, отметив запотевшее зеркало над раковиной и лужу воды на полу. В номере сильно пахло гелем для душа и испариной. В следующее же мгновение Лера поняла, что попалась на крючок, как глупая рыба.
Она одна в гостиничном номере с мужчиной в халате на голое тело. На столике перед телевизором стояла початая бутылка коньяка и фрукты в плоской хрустальной вазе. Тугая гроздь винограда, синего и запотевшего, апельсины, яблоки, что-то еще по мелочи. Рядом две рюмки, пульт и нож из ресторана, плоский, с округлым кончиком и зазубринами. Таким красиво получается масло по хлебу размазывать. В углу танцевали синие тени из телевизора и шептала высокими частотами ритмичная музыка.
«Приехали», – с ужасом подумала она, оборачиваясь на шорох шагов. Осталась, правда, одна крохотная часть внутри нее, что успокоительно шептала: «Все в порядке, не волнуйся. Ты перегибаешь палку», но этот слабый голос терялся в хаосе отчаяния.
Балоян прохромал мимо, обдав Леру волной запаха геля для душа, со стоном опустился в кресло.
– Вот, – с казал он и скинул с ноги полу халата. – Посмотри, а? Просто умираю…
Лера помедлила секунду. Балоян сидел перед ней в объемном американском кресле, только ноги торчали. Волосатые, мосластые и длинные, как у огромного паука. За ее спиной – темный провал входа в спальню, там на полу разобранный чемодан и пакеты, справа задернутые занавески в тон дивана и столик, слева коридор к выходу. Несколько быстрых шагов, и она свободна. Он даже с кресла не успеет встать. Но глаза Балояна молили. На внешней стороне голени, сразу под коленной чашечкой, алел здоровенный кровоподтек. Колено заметно опухло.
– Ох, – простонал он. – Видишь, как разбил?
– Больно? – зачем-то спросила она.
– Очень! – Его лицо скривила судорога боли и печали. Глаза огромные, карие, как у оленя, с длинными завитыми ресницами, в них отражались огоньки люстры.
– Ладно, я сейчас спущусь вниз, возьму аптечку и вернусь. Хорошо?
Балоян застонал, но что-то новое послышалось в этом стоне.
Лера увидела, как боль в его глазах меняется на похоть. Облизнул губы и раздвинул полы халата, открывая низ живота. Под халатом ничего не было, только обнаженная пульсирующая нагота.
– Иди сюда, – прошептал он. – Будет хорошо.
Лера отшатнулась. Вскочила и попятилась к двери, но Балоян одним неуловимым движением перекрыл ей путь. Куда только делась боль? Встал перед Лерой на полусогнутых ногах с растопыренными руками, с халатом, ниспадающим по спине, как мантия короля. Провел пальцем по своему волосатому телу снизу вверх одним долгим томным движением и скинул халат на пол.
– Иди ко мне, – в полный голос сказал он, и глаза его властно сверкнули. – Раздевайся!
Лера почему-то не испугалась. Словно это не с ней происходило. Как будто даже интересно стало, чем все кончится. На нее со всех сторон давили стены, и единственное место, куда ей позволялось идти, – спальня. Она чувствовала спиной, всем телом пространство сзади, оно тянуло ее внутрь. Туда, в полумрак, где белые подушки, как снег на пропитанном кровью поле битвы.
«А он чертовски хорош в роли соблазнителя», – мелькнуло у нее в голове, а потом словно молнией ударило, свет померк в глазах.
