Город М - Александра Натарова

– Его скоро не станет, – холодно сказала она. – Ты тратишь свое время и силы на того, кто уходит, это глупо.

Борис резко обернулся к Майе. Сделал к ней шаг, но передумал. Одернул воротник и зашагал дальше.

Майе ничего не оставалось, как побрести следом. Она знала, что перегнула палку. Но она надеялась, что это вызовет отца, в последнее время все реже обсуждавшего с ней дела и планы, на откровенный разговор. Не вышло – и на смену отчаянию пришли угрызения совести. Она решила извиниться, но слова почему-то застряли в горле, а потому она просто молча продолжила следовать за Борисом.

Они остановились у черного забора, окружавшего высотное здание темно-фиолетового цвета. Из-за швов между панелями и странного решения архитектора сделать вертикальные выступы между окнами казалось, что дом – это аккуратно составленные коробки. Верхние этажи терялись за низко висевшими облаками.

Майя мельком взглянула на Дом. Много Мрака. Но и много человеческого тепла. Здесь жили разные семьи, у многих, судя по ощущениям, были домашние Хранители. Но Майю это повергало в еще большее уныние. Дом готовился «уснуть», это чувствовалось по его размеренному ритму, затухающей вибрации от стен. Сон ему прописали люди, как и многим другим Домам в Городе. Среди Хранителей об этом было много разговоров – новые Дома, строящиеся неподалеку от старых, у многих вызывали опасения. «Ненадежные» и «не приживутся» были самыми частыми словами в таких дискуссиях.

– Почти пришли, – сообщил Борис и «перекинулся».

Майя молча последовала его примеру. Теперь уже большой рыжий кот и миниатюрная белая кошечка бежали вдоль по тротуару.

У калитки в заборе, украшенной большой табличкой «Не парковаться», Бориса и Майю встретил старичок. Майя знала о нем только из рассказов других кеди – он сделал библиотеку у себя в гараже, а еще подкармливал Хранителей. Завидев Бориса, старичок помахал ему рукой.

– Ну, здравствуй, Рыжик, что, привел свою подружку? – улыбнулся он.

Борис молча обернулся на Майю. Та ничего не сказала.

– А где же твой человек? – Дерсу оглянулся. – Ты без него, что ли, пришел?

Старичок наверняка имел в виду Путевода. Они с Борисом часто бродили по Городу вместе, что заставляло Майю ненавидеть Путевода еще больше. Она никогда бы не сказала этого прямо, но с того момента, как тот появился на теплотрассе после собрания Совета, поняла: они не поладят. Путеводу было едва за двадцать, тщедушный, сутулый, с выраженными венами на руках, всегда в капюшоне, прятавшем коротко стриженную рыжую голову. Говорил он мало, больше играл на гитаре, которую принес с собой. Часто болел, но никогда не жаловался. Он чем-то походил на Бориса, который быстро к тому проникся. Майя не ожидала такого от Бориса – столь явное проявление симпатии было ему не свойственно. Рядом с Путеводом Борис менялся. Становился разговорчив, даже иногда позволял себе улыбку и смех. Он лично учил Путевода слушать Город, что тому с его даром видеть Дома насквозь давалось легко. Благодаря Дару за год Хранители нашли несколько Мертвых Домов, хорошо прятавшихся за фасадами других строений, чем изрядно подпортили жизнь Теневым. Нашли и некоторые их тайники с Голодными Вещами – теми, что, попадая к обычным людям, тянули из них силы и кормили ими Теневых.

Майя понимала, что Путевод действительно приносит пользу. Но не могла ему простить, что из-за него отец с каждым днем от нее отдалялся. Все попытки поговорить об этом приводили к тому же, к чему и сегодня: Борис замолкал и уходил, оставляя Майю наедине с терзаниями.

– Ну что, пойдем, познакомлю тебя, Беленькая! – улыбнулся старик.

Майя с последней надеждой посмотрела на Бориса, ждала, что тот хотя бы что-нибудь скажет. Но Борис молча смотрел на дочь. Тогда Майя ушла за старичком, не оборачиваясь.

Человек, к которому ее привел старичок, действительно не был злым. Даже наоборот, слишком хорошим, придраться не к чему. Жил скромно – в однокомнатной квартире было только самое необходимое. Выделялась на этом фоне только коллекция книг, упакованных в коробки для предстоящего переезда. А также позолоченные дощечки с изображениями людей. Майю удивляло, что все люди на них примерно одинаковые, и поначалу она решила, что это просто картины. Но мужчина часто обращался к ним, зажигал свечи, тихо шепча себе что-то под нос. И Майя поняла: они – нечто большее для людей, возможно, даже нечто сакральное. Как Небо для Хранителей.

Майю человек не обижал даже несмотря на то, что она без зазрения совести вымещала на нем всю свою обиду. Прощал ей и подранные обои, и испорченную мебель, и вопли по ночам.

Приговаривал, гладя ее по спине:

– Потерпи, маленькая, знаю, тяжело на новом месте. Но мы с тобой скоро начнем новую жизнь – для меня там тоже будет новое место. Может, на этом фоне и поладим, как думаешь?

Это выводило кеди из себя, и она принималась с удвоенной силой громить квартиру. Однажды, когда старичок готовил ужин, а на столе уже стояла посуда, Майя, недолго думая, запрыгнула на столешницу и принялась скидывать тарелки. С громким звоном они, ударившись о пол, разлетались на осколки. Следом полетели чашки и корзинка с нарезанным хлебом. Человек показался в комнате: на лице замер ужас. Майя была довольна собой. Она была уверена, сейчас он наконец начнет ругаться, может, даже ее выгонит, и она сможет вернуться домой, в семью. Но мужчина не стал ругаться.

Старик опустился рядом со столом и из всего, что оказалось на полу, поднял только кусочки хлеба.

– Маленькая, я понимаю, что тебе плохо, – заговорил он, бережно опуская хлеб на уцелевшую на столе тарелку. – Но хлеб ни в коем случае нельзя бросать на пол. Ни в коем случае, маленькая.

Что-то было в его голосе, в его словах. Майя не могла понять наверняка, но дело было явно не в том, что хлеб – это еда. Хлеб был чем-то еще, чем-то большим. Впервые с момента своего прибытия Майе стало совестно. А ее человек в тот день впервые увидел, как его не слишком покладистая питомица ластится к нему, просится на руки. И впервые почувствовал, как боль в запястьях и коленях, преследовавшая его уже долгие годы, ушла без лекарств.

* * *

– Майя, ты тут?

Леша был озадачен: Майя сегодня была особенно неразговорчивой, погруженной в себя. «Должно быть, из-за пожара», – думал мальчик и старался не лезть. Но Майя молчала уже десять минут, глядя куда-то вдаль. И явно не слышала, как Леша восторженно рассказывал ей о