Поплавок из осокоря - Иван Владимирович Пырков
Началось с того, что зачем-то взбунтовались белочехи. Царское правительство в Первую мировую из пленных словаков и чехов, не желавших проливать кровь за Австро-Венгрию, лепило небольшие легионы. Война завершилась, а соединения эти военные – остались. И в Гражданскую выступили против советской власти. Впрочем, пусть в глобальную историю вдаются историки. Кто там был прав, кто виноват – не разобрать теперь! У нас история своя – свияжская. Волей судьбы получилось так, что шестнадцатилетний дед Иван, успевший уже записаться в ряды красноармейцев, оказался в симбирской комендатуре. Привели его туда под белы рученьки, чтобы суд чинить. А суд короткий – если красный, то к стенке. Или, коль повезет, в кутузку, для дальнейших разбирательств.
Город Симбирск хоть и большой, а все друг друга знают. Ну или почти все. На рынке городском видались, на волжских спусках, на переправах, на свадьбах. Да хоть в театре! Подгорье Симбирское – одна семья. Привели деда Ивана в комендатуру, усадили на скамейку перед дверьми, за которыми, значит, судьбы решаются. «Сиди, – говорят, – жди, вызовут вскоре». Дед Иван сидит-сидит, ждет сам не пойми чего. Когда металлический голос коменданта через дверь заслышит – по скамье ерзать начинает. Заерзаешь тут! Вдруг окликает его кто-то знакомый: «Ванька, ты что здесь?» Это Степка, сосед, с которым они на рыбалку на Свиягу-реку да на заливные озера ходили. Он тут, в комендатуре белочешской, писарем служит, ворох каких-то бумаг коменданту тащит. «Да вот, – не теряется дед Иван, – голову сейчас сложу, все же подтвердят, что за красных повоевать успел. Да какое повоевать – выстрела ни одного сделать не довелось». Степка ему: «А че тебя не охраняет никто?» Дед Иван в ответ: «Не знаю, привели, посадили, жди и не волнуйся – разберут твою участь». Тогда Степан, деда Ивана сосед и по рыбалкам товарищ, на дверь глазами показывает, но не на комендантскую, а на ту, где во двор выход. И подмигивает. Туда, мол, только туда. Дверь-то полуоткрыта, и видать сквозь щель, как по двору куры гуляют. Дед Иван шасть, а там сквозь дыру в заборе, а там из города долой в самые глухие и топкие свияжские дебри. До ночи в воде по горло простоял, какой звук подозрительный, шаг чей-нибудь заслышится – под воду. Только в темноте на берег выбрался. Построил дед Иван себе неприметный шалашик, сладил удочку из лозины, нитки и булавки. И целую неделю прятала Свияга-река деда Ивана, рыбой кормила, поила чистой своей родниковой водой. Заодно и комариными армиями, конечно, по ночам испытывала, и мошкой. И жаром палила. И холодом пробирала. Но продержался дед Иван в своем укрытии. Столковался со Свиягой родной.
А там и Железный Гай в город вошел, и стал славный мой пращур одним из самых храбрых бойцов Железной дивизии, и получил в бою ранение, и до конца жизни берег фотографию, где он рядом с Гаем Дмитриевичем Гаем запечатлен.
Лучший съемщик. И рыбак
После Гражданской стал дед Иван фотографом. Лучше сказать – съемщиком. В ту пору хорошие съемщики ценились особо, а дед Иван был лучшим в Симбирске. Настоящий мастер портрета, хранитель старинных секретов ретуши и светотени. У деда Ивана и фотомастерская своя имелась. Как у людей торжество или для документов снимок нужен – к деду Ивану шли, только его чудо-треноге доверяли горожане всем сердцем, верили только в его вылетающих птичек. И звали просто – дядя Ваня, лучший съемщик. А он прищелкивал языком: «И рыбак».
Дед Иван и правда работал над фотографиями вдохновенно – у нас дома еще долго, как раритет, хранилась его знаменитая «лейка», все эти проявители-закрепители, специальные карандаши для дорисовки кадра, квадратные или прямоугольные стеклышки, берегущие загадочные негативы. А еще пробравшиеся в наш мир с обратной стороны светотени треноги. И – более поздних времен – фотобумага, фотопленка…
Батька любил рассказывать, как целыми ночами склонялся дед Иван над снимками, как ценил точный по композиции кадр, выверенный ракурс. А горожане ценили труд лучшего в городе съемщика, платили за фотоволшебство не скупясь. Но дед Иван редко доносил до дому заработанные деньги – зайдет на рынок, накупит, бывало, на весь гонорар всякой всячины, всем подарков щедрых, сладостей, еды вкусной. Да подороже. «Дорого – мило, дешево – гнило!» – любимая его присказка. Глядь, ничего из заработанного и не осталось. Тогда вступает в дело другая дедоивановская максима: «Будет новый день – будет и прибыток, и пища!»
Сам ростом невелик, нос с горбинкой, глаз с прищуром. А на жест широкий, от самого сердца – щедр. Без раздумий и просчетов наперед. Как получится, как бог даст! Не заладились, случилось, у деда Ивана дела, меньше стало народу ходить к нему, не знаю даже почему – может, стар стал уже, может – конкурент объявился какой новомодный, с пижонским «Зенитом». А только вот изменять начали ульяновцы-симбиряне деду Ивану, обходить его мастерскую сторонкой. «Ладно, – усмехнулся мой героический дед, – найди мне, Катюша, ту пленку, где дочка наша Валентина платком цветистым размахивает». «А где она, где искать-то?» – забеспокоилась баба Катя. «А то ты не знаешь, – отвечал дед Иван. – Найди – я покажу». И то было третье его любимое присловье. Баба Катя нашла. Она всегда все находила. К ее добрым мягким рукам вещи сами тянулись, как живые. Ну а дед Иван и рад: «Сделаю, говорит, за ночь чудо. Только не мешайте». И остался ночевать в своей мастерской. А под утро баба Катя завтрак ему принесла – мастерской не узнала. Каждое окошко – целиком прямо – огромной фотографией заклеено. А на фото – танцующая дочь Валентина, бабы Кати и деда Ивана любимица. Младшенькая… На фотке-то ей уж лет восемнадцать, наверное, было, и на каком-то развеселом семейном празднике дед Иван выхватил у времени пару снимков-вспышек. Валентина с платком в руке, румяная, в платье ярком, кружится. Вот-вот взлетит… И самое главное – фотография-то цветная! Не подкрашенная, не подцвеченная, а по-настоящему цветная! Был у деда Ивана свой таинственный запас солнца и красок на любой черный день.
И потянулись снова к деду Ивану клиенты – к лучшему съемщику Ульяновска-Симбирска, как ни говори. Правда, еще и женихи ходить повадились. В дочь-красавицу по фотографии
