Медведище и его выбор - Ольга Станиславовна Назарова
– Ой, мамочки мои! – стенала Валентина, глядя на высоченное дерево, где истошно вопила уже слегка охрипшая Тохтамышка. – Ой, как же это? Да скорее уже! Они ж приедут, а тут…
– И тут, и там… и везде! Нормальная жизнь, ничего такого! – вздыхал рядом Фёдор, с научным интересом наблюдая за героическим Владиком, который лез снимать вопящее котодитятко. – А что? Ну, выскользнула, ну, забралась повыше – хозяев высматривает, а снизу группа поддержки переживает.
– Ну, как там? – пронзительно орала снизу Белис, восседающая на руках взволнованной Лизы. – Едут?
– Нееее, не едут! Зато та противная тётка идёт, которая как гусь шипит. Ой, уже не идёт! Уже бежит! – репортаж с верхушки берёзы поражал разнообразием звуков.
– Куда бежит? К нам бежит? Я её покусаю! – Винь обрадовался хоть какому-то действию.
– Да нет же! От гагагусев бежит – они ж теперь прячутся в траве напротив её дома и караулят её – им нравится как она вопит.
– Ну, вот… опять никакого развлечения, – расстроился Винь. Правда, ненадолго – таксы существа неунывающие.
Он воспользовался тем, что все заняты сниманием Тохтамышки и сочувствием вокруг этой ситуации, и вырыл восемь лазов на участок Мамая и принадлежащих ему людей.
– А что? Прозапасные ходы никогда не повредят, – думал он.
Сам Мамай в это время находился в составе засадного ордынского котоотряда, караулившего, пока все отвлеклись, особо наглого карпа, из тех, что Фёдор Семёнович запустил в свежевыкопанное Мироновское озерко.
Короче, все были при деле…
Глава 35. Пролёт валькирии и то ли ещё будет
Самолёт летел над пышными белыми облаками на север… скорость была нормальной, самолётной, но она абсолютно не устраивала одну из пассажирок.
– Скорее же! Ну скорее! – мысленно пинала она неповоротливое транспортное средство.
Рядом нервно ёжился чуткий к атмосфере японец, которому отчего-то казалось, что салон разгерметизируется и остывает. С его точки зрения, источник холода, возможно, какое-то отверстие или трещина во фюзеляже, находился где-то очень близко от него. И только стремление не устраивать панику заставляло его оставаться на месте.
– Чего этот yзкoглaзый всё ёжится и косится на меня? – машинально подумалось Соне Калязиновой, впрочем, эта мысль была снесена очередным потоком гнева.
– Женится он… да на ком? На этой швейке-финтифлюшке Иволгиной? На этой модельерше дешевых халатов и семейных труселей? Ну ладно же! Я вам устрою!
Почему женитьба Миронова её так задела, обычному нормальному человеку осознать было сложновато, но… такой человек и не находил смысл своей жизни в царствовании над подданными, порабощенными обаянием и красотой Софьи.
А вот красавица-Калязинова только этим и жила! Именно этими страстями, властью и возможностью раздавить любого запавшего на неё, она и наслаждалась, сейчас испытывая нечто вроде энергетического эмоционального голода.
Да, особенным наслаждением было покорить мужчину без малейшего физического контакта – игрой, интригой, обаянием – это был деликатес! Но, когда человек голоден, он не будет ждать осетра, если можно утолить голод карпом, верно?
Вот именно поэтому Соня и летела в Россию – заполучить проклятого Миронова! А раз нет возможности сыграть с ним в свою обычную эмоционально-поглощающую игру, просто соблазнить его, насладиться властью, растоптать его брак, вдоволь поглумившись над ним самим, и особенно над негодяйкой-Иволгиной.
– Её братец двоюродный у меня в ногах валялся, а ей я что-то особенное устрою, чтобы до старости не забыла, как со мной связываться и мне дорогу переходить! Да что ж этот проклятый самолёт так медленно летит?
Была бы метла, наверное, Соня бы своим лётом добралась бы – на двигателе из отрицательной харизмы и ледяного гнева.
Но… так она не умела, вот и оставалось мысленно пинать самолётный хвост и нервировать несчастного японца…
***
Человеческие слова имеют странное свойство – они иногда звучат несколько громче, чем ожидалось и могут быть услышаны кем-то очень далеко…
Именно это и случилось с абсолютно невинным комментарием одной русских «королевишен» адриатического побережья Италии.
– А где эта? Как её? Ну та, которая тут пыталась что-то из себя изображать? Софья Кали… калю…, ну, короче та, которая с Соколовским оскандалилась? Ааа, свалила в Россию? Неужели же? Какая потеря… – ядовитая интонация не оставляла иного толкования этой фразе – если бы Сонечка летела домой на метле, это средство передвижения непременно рухнуло бы от заряда «доброго пожелания хорошего пути».
Но смысл фразы был принят невольным свидетелем и невзначай передан тому, кто невольно заинтересовался этой информацией.
– Спешно улетела в Россию? – Хантеров поднял бровь. – Интересно, зачем бы это?
Нет, сама по себе эта светская особа его ничуть не интересовала – он же не гламурный репортёр. Но вот если припомнить, как и почему Софья уехала, нетрудно сделать вывод о том, что только какая-то очень веская причина могла заставить эту ядовитую особу настолько стремительно вылететь назад.
– Если у неё все живы-здоровы и в наследство ей вступать не нужно, то, боюсь, летит она по душу нашего новобрачного! – Кирилл Харитонович никогда не считал подобных особ чем-то малозначимым! Что вы! Этакая дева по поражающему эффекту сродни вполне серьёзному оружию.
Хантеров очень не любил, когда кто-то мешал нормальному и благополучному течению жизни, и предпочитал подстраховаться… Чисто на всякий случай.
– Котиков, езжай-ка ты во Владимирскую область! – распорядился он, а подумав хорошенько, отрядил туда же ещё парочку сотрудников.
***
Николай очень хотел бы получить в собственное распоряжение медовый месяц! Ну, просто очень, но…
– Управляющий есть, но ему же не разорваться! Да какие-то вопросы только я и могу решить! – вздыхал он, устроившись около дома.
– Коль, не переживай! Мы же достаточно внезапно поженились, так что дела, конечно, сейчас не бросить… Да и ладно! Мы с тобой по плану после официальной свадьбы должны ехать отдыхать? Вот и поедем! К тому-то времени всё успеем подготовить, чтобы не вернуться в полный бардак, разброд и запустение! А пока – и так неплохо! Нет, честно! Скажи мне, дорогой муж, тебе плохо?
– Мне очень хорошо! – заверил её Николай.
– Вот и я думаю, что хорошо! Сидим на ужине-пикнике около собственного дома, под собственными деревьями, кстати, хорошо, что не разрешили срубить! На берегу собственного водоёма! Родник бьёт, ручей журчит, Карп Степанович строит тебе глазки… Не жилься, дай ты ему хлеба!
Карп Степанович действительно подплыл к Николаю и явственно кокетничал – он на удивление быстро привык, что люди его кормят, стоит лишь высунуться из воды.
На берегу, кстати, были не только Николай и Даша, но и Винь, которому строго-настрого запретили рыбок пугать, и котоорда, крайне оскорблённая вредным рыбОМ, который дразнился,
