Расплата - Вакиф Нуруллович Нуруллин

метров, в четыре комнаты, одна гостиная, что городская двухкомнатная квартира — тридцать два квадратных метра, хоть в футбол играй. Летний — поменьше, но тоже ладный, из желтых, словно янтарь, сосновых бревен. Возле ворот с выходом на улицу — гараж, каменный, отапливаемый. В гараже сначала «Москвич» стоял, лет пять на нем ездили. Потом за свою же цену продали его шабашникам с Кавказа и купили «Жигули». Мать поговаривала, что надо бы «Ниву» заиметь вместо «Жигулей». Может быть, уже и заимели… Что им стоит. Ни в чем себе не отказывают. Хоть и грызутся порой, но мать с отцом друг друга понимают. И все у них не хуже, чем у людей. А кое в чем даже и лучше. Одеваются по последней моде, а уж на столе все самое свежее, все свое. Могли бы они, конечно, покупать и масло, и молоко. Но отец любит повторять: «На службе я — интеллигент, а дома — крестьянин. А без коровы — что это за крестьянин? Никудышный крестьянин. За свежим ли молочком, за сметанкой ли куда-то бежать надо. Нам корова не в тягость, зато уж молочко не хуже магазинных сливок, а в сметане своей ложка стоймя стоит». И мясо, безусловно, можно было бы покупать — не в магазине, так у соседей, много ли нужно для троих. «Да стоит ли жить, — говорила мать, — если мясо для еды тебе кто-то отрезает». И они ежегодно сами прирезали телку, держали по семь-восемь овец, штук пятьдесят цыплят да десятка четыре гусей и уток…

… А уж как обрадовались, когда узнали в прошлом году, что их сына, их Фалаха, назначили главным инженером большого автохозяйства. «Молодец, сынок, гордость ты наша! Нам за тебя краснеть не приходится, и тебе от нас — подарок. С первого класса, как ты в школу пошел, мы на машину тебе копили. У нас машина есть, пусть и у тебя будет. Все, глядишь, почаще домой приезжать станешь».

И родители купили ему «Жигули».

Шоферские права были у Фалаха еще с институтских лет, но водить машину ему почти не приходилось. Имея персональную «Волгу», не стоило возиться со своей машиной. Его «Жигули» временно стояли в гараже автохозяйства. Правда, Фалаху удалось всеми правдами и неправдами добиться разрешения построить гараж вместе с двумя участниками войны в двух шагах от дома. О такой удаче можно только мечтать владельцам личных машин. А Фалах уже и кирпич выписал для постройки гаража, и деньги заплатил…

За руль своих «Жигулей» он садился очень редко, только при поездках на рыбалку или охоту. Да однажды, теперь уж он и не помнит почему, пришлось ему съездить по каким-то срочным служебным делам в Зеленодольск. Там он проехал на красный свет и заплатил штраф — первый штраф памятен, как первая любовь…

Мысли Фалаха беспорядочно прыгали. Он пытался найти хотя бы одно утешительное для себя оправдание. Но слабая ниточка надежды тут же рвалась и не было ему оправданий… Ну почему он вчера решил ехать на служебной машине, ведь собирался на своих «Жигулях»? Вот уж точно бес попутал: в последний момент переложил палатку из багажника своей машины и покатил на черной «Волге»…

Мало того, что теперь он человека покалечил, он еще и государственную машину разбил. В каком она состоянии?.. Нет, если все обойдется, если выйдет он здоровым и не угодит в тюрьму, он больше никогда не изменит своему изначальному правилу и на служебной машине будет ездить только по служебным делам. Да, если все обойдется… Он и жить начнет по-новому, теперь-то уж хорошо зная истинную цену любви и предательству…

Фалаха в детстве никто никогда не обижал. И если он ссорился со сверстниками, то ненадолго. И мать, и отец не уставали внушать ему: «Мы люди уважаемые, у всех на виду, если что натворишь, вся деревня будет на нас пальцем показывать, мол, у таких родителей сын никудышный. Ты уж будь умным, первым не задирайся, но и в обиду себя не давай». Фалах был послушным, он умел ладить и с ровесниками, и с ребятами постарше. Мальчишки охотно приглашали его в свои компании, старшие хвалили за обходительность. Ему казалось, что все его любят за то, что он хороший. Но сейчас, вспоминая детство, он вдруг увидел себя в окружении мальчишек, которые жадно смотрят на кулек с конфетами, зажатый в его руке. Фалах не был жадным, он раздавал все конфеты, он знал — мать даст еще. Не жалел Фалах и своих игрушек, их у него было полным-полно. Не поэтому ли и не задирались мальчишки, признавая его конфетно-игрушечное могущество? А другой раз старались и угодить…

… А вот учился он хорошо, без всяких скидок. И способностей у него хватало, и старательности. Это любой учитель подтвердить может, все они еще живы-здоровы. Каждый скажет: «Учился Фалах, как надо». Он на всю жизнь запомнил слова отца: «Я многое могу тебе простить, но только не плохую учебу. Будут двойки, пощады не жди! Выпорю! Уроки учи так, как будто тебя на каждом уроке спросить должны. Не для учителей учишься, для знаний, а знания дороже всего!» Отец и учителей просил быть с Фалахом построже: «Мы с женой решили, что сын в институт после школы пойдет. А на вступительных экзаменах никто его не спросит, кто его мать и кто отец. Знания они будут требовать. Пожалуйста, и вы с него требуйте по всей строгости!»

Фалах и сам прекрасно понимал, что учиться нужно хорошо. Учеба давалась ему легко, никому не надо было его подгонять — ни родителям, ни учителям. И время на домашние занятия он много не тратил: выслушает все внимательно на уроке, а дома только пробежит материал в учебнике — и пятерка обеспечена. Словом, было у него время и побегать в свое удовольствие, и книгу почитать интересную. Не то, что у некоторых — до полуночи сидят, а из троек не вылезают. Правда, и не переживают очень-то. Вот только одноклассница Роза так старается, так старается его догнать… Чего-чего, а старания у нее хоть отбавляй, но чтобы быть отличником, одного старания мало…

… Школу Фалах окончил с золотой медалью. Что греха таить, в другом случае не упустили бы односельчане повода позлословить, мол, продавщица и начальник отделения связи постарались для сыночка, выхлопотали ему медаль. Но тут все восприняли успех Фалаха, как должное. Все знали, что и учился он всегда на одни пятерки, и на математических олимпиадах в Казани