Улица Космонавтов - Роман Валерьевич Михайлов
В нашей секте были странные ступеньки, да и не только ступеньки… что там вообще не странного было! Говорение языками полагалось этапом духовного бытия. Это противоречило 13-й главе послания к Коринфянам, но никому собственно не было дела до того, что и чему противоречит. Бабушка по отцу, вступив в секту, захотела во чтобы то ни стало заговорить на языках. А не получалось. Она смешно пищала, стонала, изображала непонятный язык. Там большая часть собрания пищала и шипела. Просто заповедник надежд какой-то…
Какая царица читала проповедь и какую проповедь? Скорее всего, это была царица, возможно даже, бывшая блудница. Возможно, она начинала проповедь так: «какой я была плохой девочкой, по подъездам, по углам, по чувствам легким, не останавливающимся… все изменилось… а сегодня я буду петь… « Птичьи голоса, неизвестные имена на арамейском, запутанные буквы, сложные карты, треугольные штуки, ягодки, розовые ленточки, всякий бред… Царица пела просто, почти неслышно, почти не открывая рта, почти не пела, ее почти вообще не было. Дело не в царице, дело в наших чувствах, которые порой доходили до а-а-а-а-а, срывались, закутывались, снова а-а-а-а-а. Мы были маленькими сектантами, со своими Библиями в ручонках, с фломастерами, чтобы обводить нужные слова.
Там в секте творились полные куски, конечно. В самом начале 90-х была крутая практика. Затем они ее приостановили, подумав, что практика уж слишком радикальна. Но она работала! Совершив дела, садхака восходил на новую ступень — это без сомнений. Практика «чистка». Нужно было выбросить из дома все книги, кроме Библии и книг западных проповедников, типа Ульфа Экмана. Нужно было выбросить все картины, все припончики из секций, весь хрусталь, все фигурки, в общем, много чего. Затем адепты встречались и обсуждали со смехом, как реагировали их домашние на «чистку».
— Ха-ха, у моего папы истерика случилась, когда он узнал, что его библиотека теперь в мусоке. Ха-ха.
— Да ладно, слышали бы вы, как мой муж кричал, когда я золотые часы со стены снимала и в мусоропровод выносила.
Да, мне было 12-13 лет, и я реально влился душой в этот «духовный Израиль». Что там творилось, а-а-а-а! Экстатические круги, говорения языками, прыгания и бегания, и в слезах, и в счастье. Казалось, что это нереально крутое, что сидишь дома, в школе, ничего подобного нет, а приезжаешь вечером в свой «духовный Израиль», и там начинается.
Одно время в секте выступал молодой проповедник, лет двадцати с небольшим. Дико прикольный кекс. Ходил он в белом плаще, часто молитвенно складывал руки, закатывал глаза и что-то шептал себе под нос. Секта у нас была маленькая, человек 50, вернее, сама секта большая, но наш филиал маленький. Каким-то боком центральное руководство не доглядело и этот кекс стал лидером нашего филиала. Он вел всю службу, читал проповедь. Старшие недовольствовали происходящим, обсуждали на обратной дороге, что с этим пора заканчивать, что нужно обращаться в руководство, чтобы кекса сместили. Я был самым маленьким из активных участников секты, все казалось прикольным и непонятным. Вообще не было ясно, чем кекс так всем не нравится. Едем бывало с собрания, а старшие говорят:
— Вот, что сегодня было такое? Это же бред. Откуда он взялся вообще?
А кекс был очень экстатичным. Казалось иногда, что его глаза вот-вот закатятся капитально, он упадет в экстазе с пеной у рта. Речи его были нелепыми, проповеди глупыми. Иногда говорит о чем-то, читает Библию, и как вдруг закричит, начнет скакать на месте, руки вверх поднимать, но не так, как делают западные харизматы (они делают все это умело, привлекательно), а психически. То есть, многим казалось, что кекс просто ту-ту. Едем другой раз назад с собрания. Старшие снова беседуют:
— А откуда он взялся вообще? Ты помнишь? Не? Год назад его не было ведь. Надо с этим что-то делать. Вот посудите. Приходят новые люди и что они видят? Что попали в психбольницу.
Вскоре кекса сместили. Приехал опытный проповедник с разумными речами, с незакатывающимися глазами. Кекс стал сидеть в зале со всеми, скромно. Что-то тогда ушло из этой секты вместе с лидерством кекса. Все стало более рациональным, скучным. Старшие на обратной дороге стали довольно обсуждать политику секты, перспективы. А мне было жаль, что так все случилось. Из секты улетело настоящее безумие, осталось безумие циничное.
Однажды случилось замечательное — я встретил маму Душмана на базаре. Она сказала, что они переехали. Даже не понимаю, как так получилось, что она назвала номер их квартиры, но не называла номер дома и улицу. Я осознал, что не понимаю толком, куда идти, когда уже собрался в гости. За несколько дней я обошел почти все дома нового района, заходя в квартиры с заданным номером. И вот, на Пасху… Мама Душмана открыла двери.
— Легко нас нашел?
— Да.
— Ну, заходи.
Я вошел в комнату, где сидел Душман.
— Христос Воскресе.
— А, Ромочка, я ждал тебя. Сейчас все расскажу.
И он начал рассказывать. Несколько часов чудесного бреда, по которому я так соскучал. Про украденные плавники маленьких рыб, про цыганские разборки.
— А давай каждую Пасху праздновать нашу встречу.
— Да, теперь будет новая жизнь.
Я ему рассказал о своей секте. Он душевно похохотал, обозначил, что думает по этому поводу. Оказалось, что он тоже читает Библию каждый день. Не потому, что в секте, а потому что считает это правильным. Но была одна странность в его чтении. Он, находя отрывки, которые казались ему смешными, заучивал их наизусть, а затем выдавал их в подходящий момент.
Мир Душмана был поваленным на бок. В школу он не ходил, естественно. К нему приходила домой учительница из школы для дебилов. Занимались они, понятное дело, не очень усердно, посему у Душмана не было толком представления о тех вещах, которые проходят в школе. Он жил близким-близким и далеким-далеким, сочетал мечты о больших трагедиях и мифах с детальным знанием географии местных кустов, ступенек лестничной клетки, надписей на скамейках. Днями он плевал в потолок, сам с собой хохотал, прислушивался к воплям
