Латгальский крест - Валерий Борисович Бочков

Да и сам ты – почти полубог. Меркурий в обличье Феба. Жизнерадостнее Диониса, мускулистее Вулкана. Это ты учил Геркулеса стрельбе из лука и приемам дзюдо. Восхитительный победитель драконов и покоритель Трои, неутомимый любовник похлеще дюжины сатиров. Твое тело – упругая пружина, сердце – гейзер, в жилах пульсирует жаркая ртуть. Жизнь! Да-да-да, наконец ты узнал истинную суть этого слова.

Нору Мольнар арестовали в конце января.

– Вам еще повезло! – после трехчасового допроса сказал мне красивый инспектор-француз с идеальным пробором; он сидел на краю стола, непрерывно курил и пил кофе, словно вышел из франко-итальянского кино моей юности. – Обычно Нора доводит жертву до суицида. Предварительно переписав завещание. Интерпол ищет ее второй год.

– Искал… – Я рассеянно пожал руку французу.

На вечерний Амстердам падал тихий снег.

За месяц Норе удалось перекачать с моих банковских счетов почти половину состояния. От полного разорения меня спасла ее педантичность и нелепые солнечные очки. Она зарегистрировала липовую контору, которой мы владели на равных, на этот счет она и переводила мои деньги. Суммы переводов всегда были одинаковы и составляли пятьдесят пять тысяч гульденов, к тому же Нора появлялась в банке в тугом вдовьем платке и стрекозьих черных очках и всегда перед самым закрытием, ровно в четыре тридцать. Ну кому, скажите на милость, придет в голову гулять по зимнему Амстердаму в солнечных очках? Правильно – слепому или аферисту.

Я свернул с Кальвер-страат и побрел вдоль канала. В черной как смола воде не отражалось ничего. Даже падающий снег. Он просто исчезал в черноте. Пахло речной водой и сырой копотью, к горьковатому духу примешивался запах корейки и жареного лука – на одной из пришвартованных барж готовили ужин. В иллюминаторе я увидел угол стола, женские руки с сигаретой и карты, там кто-то раскладывал пасьянс.

У амстердамских каналов нет парапетов, сделал шаг – и ты у края. Утром женщина выйдет на палубу покурить: первая сигарета с горячим кофе – что может быть приятнее? Затяжка – и глоток следом. Горькое с горьким. В неподвижной воде увидит мокрый пузырь куртки, затылок, белые кисти рук. Полиция, как всегда, приедет почти сразу. Тут они всегда приезжают быстро, город-то маленький. Баграми – оранжевое древко и стальной крюк – подцепят за одежду, вытянут на сушу. Обшарят карманы, сложат бумажки и мокрую мелочь в пакет, полицейские будут в резиновых перчатках – синих, как у хирургов. К тому времени подкатит белый фургон, проворные санитары вытащат носилки. Упакуют утопленника в черный пластиковый мешок. Женщина докурит вторую сигарету, сплюнет в канал и вернется в каюту.

Нора Мольнар, я тебя ненавижу! У каналов в Амстердаме нет парапетов, но мне никогда не набраться храбрости, чтобы сделать этот шаг.

Мы все рождаемся с чувством вины. Вина – основа морали. Оно заложено в нас как набухшее зерно, как бомба с часовым механизмом. В щенячьи годы мы все невинны, вроде зверья на площадке молодняка в зоосаде. Мы и вообразить не можем того груза, того креста, что опустится нам на плечи в самом ближайшем будущем. Та наивная пора быстротечна, как каникулы наших прародителей в Эдеме – еще серебрится роса на лопухах, еще бескорыстно чирикают жаворонки, но откуда-то вовсю тянет яблоками. Румяные, наливные – яблоки созрели и сами просятся в руки. Древо познания, оно же дерево греха. Именно знание умножает наши печали: единожды познав, ты обречен на муку до гробовой доски.

Ты слышал, сын за отца не в ответе? Не верь! Спроси у внуков Гиммлера, они и сейчас живут в Дассау. Мы все в ответе, но они вдвойне. Почему? По закону крови.

Сын за отца не в ответе. И какой циничный мерзавец придумал эту чушь? Вся наша религия построена на прямо противоположной концепции. Первородный грех – крае угольный камень цивилизации. Мы рождаемся с тавром греха, выжженным каленым железом на изнанке наших душ. Чужого греха. Мы все тащим крест вины – чужой вины.

Мы спорили об этом с тобой и раньше, но вдруг я на самом деле окажусь прав и наше бытие после смерти – ну да, ад или рай – действительно зависит от каких-нибудь глупостей, вроде вежливости, доброты и аккуратности? Твоего отношения, допустим, к собакам. Или кошкам. Или насколько хорошо заправлена твоя кровать. Или до какого блеска начищены сапоги ваксой. Или… Ну вот, ты опять смеешься. Но почему бы и нет? Ведь кто-то верит, что копеечные свечки, бормотанье какой-то чепухи, стояние на коленях и сезонная постная диета могут гарантировать райские кущи. Почему бы и нет, думают они. Почему бы и нет, думаю я. Ты снова смеешься, тебя не интересуют глупости. Делаешь вид, будто ты бессмертен. Увы, у меня не очень радостная новость для тебя. Мне нечем тебя утешить, и теперь я знаю об этом наверняка.

Умные люди пытаются постичь смысл жизни, мудрые – суть смерти. Кто знает, может, единственная цель жизни и состоит именно в принятии смерти?

46

В среду мне прислали с курьером сигнальный экземпляр альбома «Спиритуальные фотографии Гуго Кастеллани». Я позвонил в типографию и дал добро на печать тиража. Тысяча экземпляров, за каждый я платил семь гульденов из своего кармана.

Зачем я издавал эту книгу? Отчасти из чувства вины перед Леонорой, отчасти чтобы не сойти с ума от безделья. Кого мог заинтересовать альбом с тремя дюжинами черно-белых фотографий фальшивых призраков столетней давности – ну, может, пару историков в Голландии, да еще с десяток искусствоведов в Европе? Я планировал разослать альбом по крупным университетским библиотекам, по редакциям специализированных журналов с микроскопической подпиской. Всучить штук десять в крупные книжные магазины Амстердама, съездить в Антверпен, попытать счастья там. Друзей у меня не было, единственный экземпляр я мог подарить рыжей Марейке из привокзальной фотомастерской.

Альбом стал сенсацией. По невероятной случайности Тьерк Цоллер печатал свою книгу в той же типографии в то же самое время. От нечего делать, сидя в кабинете директора, начал листать альбом Гуго. Буквально на третьей странице он наткнулся на свою прабабку в качестве загробного духа, явившегося по просьбе вдовца-супруга Альфонса Цоллера, представленного на том же снимке. Ассистент Тьерка позвонил мне и пригласил на запись программы «Звездный час с Тьерком Цоллером». От одной мысли о микрофоне и камерах я вспотел. Как многие неудачники, я был законченным