Ступени к чуду - Борис Семенович Сандлер

И вот до местечка дошел этот замечательный царский указ, и в каждом доме наступили черные дни. Двери у прадеда не закрывались. Люди шли за советом: что делать? куда податься? как оставить насиженное гнездо, которое свили еще наши предки? За что нам такие испытания?

Но Касрил молчал. День молчал, два молчал, четыре, семь… Вы представляете себе: семь дней слова не вымолвил! А срок уже подступал.

И вот однажды утром, а точнее — на восьмой день великого молчания, снимает Касрил с гвоздя свою санитарную сумку — он принес ее еще с войны, — кладет туда полтора десятка кровососных банок, штоф касторки, несколько печеных картофелин, краюху хлеба, немножко соли в кульке…

Моя прабабушка Сура схватилась за голову. Она, конечно, сразу скумекала, что задумал муженек.

— Касрил, куда тебя несет? Ты лезешь в пасть к фараону! У тебя полный дом детей — что будет с ними?

А он ей:

— Вот ради них и иду! Ради моих детей и всех детей на земле. Бог велик, может быть, он все-таки вспомнит о нас.

И Касрил уже было переступил порог, как вдруг спохватился:

— Суреле, жизнь моя! Возвращаться — плохая примета. Принеси, пожалуйста, мою скляночку с табаком, хоть эта маленькая радость у меня будет.

А табак — и это вы, молодой человек, тоже должны знать — мой прадед Касрил всегда готовил сам. Он, наверное, знал какой-нибудь особенный рецепт. Что он туда примешивал и добавлял, не могу сказать точно, это осталось его тайной. Но даже самые заложенные носы в губернии, стоило им понюхать Касрилов табачок, не могли прочихаться неделю и еще с воскресеньем.

Добравшись до столицы, мой прадед сразу приступил к царскому дворцу. Но не успел он подойти к воротам, как перед ним выросли два гвардейца:

— Стой! Куда?!

Касрил таки был из маленького, очень маленького местечка, но не забывайте, что и он когда-то был солдатом, понюхал, как говорится, пороху. Вот он им и говорит задушевно: так и так, я, мол, тот-этот, а нужен мне царь-государь.

— Не положено! — залпом выпалили гвардейцы.

— Что не положено, мне и без вас известно, — отвечает Касрил. — Знаем службу, стаивали и мы в карауле. А вот начальника позовите, если будет такая ваша милость.

— Не положено!

Тут терпение у Касрила лопнуло. Распахнул он свой субботний лапсердак, а на груди — медаль сияет! Гвардейцы перед ним — сразу во фрунт. Медаль горит — глазам больно. Зажмурились они и уже совсем по-другому, ласково так шепчут:

— Не положено, дядя. Враг не дремлет!

Разозлился Касрил:

— Малхэмо́вес вам дядя, ангел смерти!

И высыпал на их головы мешка два таких словечек, которых сам в былые годы наслушался от своего капрала.

Гвардейцы даже покраснели. А он потом рассказывал прабабушке Суре:

— Все птицы в царском саду разом взлетели и тут же посыпались наземь, словно дождь из камней. Павлины хвосты растеряли, а стекла в окнах зазвенели так, что ума не приложу, как они не побились…

Выскочил на парадное крыльцо генерал с проклятьями на усах:

— Кто посмел? Зарублю! Его величество отдыхать изволят!

Бедняги-гвардейцы чуть штаны не потеряли. А прадед мой Касрил молодцом… глянул только на генерала, и лицо его засияло пуще медали. Хотите верьте, хотите нет, но в этом важном вельможе с орденами и лентами он сразу узнал того юного гусара, которого вытащил полуживым из-под пуль. За что и был награжден медалью. Не зря говорят: лучше золотник счастья, чем пуд золота.

Генерал, само собой, тоже узнал Касрила, но не вдруг: все-таки не один год прошел. Да и жилось прежнему гусару капельку легче, чем когдатошнему санитару, и выглядел он посвежее.

Одним словом, он его признал. Шутка ли — боевой товарищ!

И вот они пошли вдвоем по аллеям прекрасного царского сада. Разговаривают о том о сем и вспоминают цветущие дни своей юности.

Слово за слово — генерал спрашивает:

— Да, чуть не забыл! Чего это ты так горячился у ворот? Его величество даже икать начал от твоих словечек.

— Понимаете, ваше превосходительство, — отвечает Касрил, — я им говорю, что мне надо к царю, а они одно зарядили: «Не положено!»

— Гм-м…. — генерал покрутил свой сивый ус. — К самому царю?

— Ну да, к кому же еще.

— Зачем же тебе, Касрильчик, царь?

— Как, ваше превосходительство? Зачем больной царь может быть нужен здоровому санитару?

Остановился генерал, обозрел Касрила с головы до ног, задержал взгляд на его санитарной сумке с красным, уже местами обтершимся крестом и вдруг как захохочет. Слезы сыпались у него из глаз, как брызги из фонтана.

— Ай, Касрилка! — заходился он, всхлипывая, — Ай, старый санитар!

Мой прадед в свою очередь смотрел на него с удивлением: дескать, что это тебя так разобрало?

— Так, значит, царя лечить пришел? Ай, чудак! Ай, Касрилка! И у тебя, наверно, есть какое-нибудь особенное лекарство?

— Лекарство? У меня даже два, — похвастался Касрил.

Генерал насторожился:

— Что же это за зелья такие?

— Э-э, — пропел дед своим петушиным голоском и лукаво прищурил глаз. — У вас, ваше превосходительство, свои, генеральские тайны, а у меня свои — санитарские.

— Ладно, — решился генерал, — иди за мной. Не знаю, исцелишь ли ты его величество, но хоть повеселишь вдоволь.

«Нехай, — думает про себя Касрил. — Был мудрецом, теперь и шутом побуду. Хорошо, что меня не видит и не слышит моя Сура».

Он поправил ремень сумки и двинулся за генералом по мраморным ступеням крыльца. Идет и вертит головой во все стороны: глаз не оторвешь от этих больших прекрасных картин в золотых рамах, от всевозможных дворцовых диковин — он даже не знал, как они называются и для чего предназначены. То и дело перед ними распахивались все новые двери и они оказывались в новых палатах…

Позже мой прадед рассказывал прабабушке Суре:

— Ты не поверишь, Суреле, но во всем местечке не наберется столько дверей, сколько их в одном царском дворце. Как они там не теряют друг друга? А если, не дай бог, живот у кого прихватит, в какую дверь бросаться?..

В конце концов перед ними открылась последняя дверь, и прадед с генералом очутились в огромном зале — в царской спальне. Прадед остался стоять у входа, а генерал засеменил к царскому ложу. Пару минут он что-то нашептывал его величеству на ухо, бросая на Касрила быстрые, исподлобья, взгляды. Потом выпрямился и скомандовал:

— А ну, Касрилка-санитар, покажи свое умение!

Царская свита, вельможи и придворные,