Синдром неизвестности. Рассказы - Евгений Александрович Шкловский
Напечататься в числе сотрудников журнала – значит дать определенно и наверно обещание публиковаться в этом журнале, он же определенных обещаний в настоящее время давать не мог, так как нездоров и, стало быть, рискует не сдержать слова, а он этого не любил и в других. Уже немало издателей и редакторов обманул, сам того не желая, а это неприятно. И тем не менее присылаемые из «Русской мысли» Гольцевым рукописи читал в охотку, опять же жалованье. Ну и без работы не сидел, маясь ничегонеделанием.
Писать он стал мало и с большим трудом. За последние три года всего пара-тройка рассказов да пьеса «Вишневый сад». Жена упрекала в письме, что он не делится с ней про новую пьесу. Он же не сообщал ничего не потому, что у него нет веры в нее, на что сетует Ольга, а потому что нет еще веры в пьесу. Чуть-чуть забрезжила в мозгу, как самый ранний рассвет, и он еще сам не понимает, какая она, что из нее выйдет, и меняется она каждый день. Если бы увиделись, то рассказал бы, а писать нельзя, потому что только наболтаешь разного вздора и потом охладеешь к сюжету.
Она грозит в письме, что никогда не будет спрашивать ни о чем, не будет ни во что вмешиваться… Хандра у нее – вот что это значит. И с чего? Ему еще дозволяется, ибо живет в пустыне, без дела, не видит людей, бывает болен почти каждую неделю, а она? Ее жизнь не в пример ему все-таки полна.
Он и про рассказы обычно не сообщал, которые писал, потому что ничего нет ни нового, ни интересного. Вообще не любил делиться раньше времени. Сочинишь, прочтешь и видишь, что это уже было, что старо, старо… Надо бы чего-нибудь новенького, кисленького. И что еще хуже – быстро охладеваешь. Так что и вопрос, над чем он сейчас работает, вызывал у него сильное раздражение.
А ведь как легко давалось сочинительство раньше. Мог писать на коленке, без особых претензий на удобства. Еще и удовольствие получал. Сколько всего наплодил – самому удивительно. Только вот многовато несовершенного, даже откровенно неудачного, особенно из раннего. Собирая рассыпанные по журналам и газетенкам рассказы и готовя их к изданию у Маркса, много всего выбросил, много откорректировал и отредактировал заново. И времени не жалел на это, почти три года корпел.
Нет, ленью никогда не страдал. Не сравнить с теперешним, когда он начинает расхаживать, пить чай или кофе, смотреть из окна на соседские крыши и туда, где не так уж далеко плещется море. Грустно, что столько времени пропадает зря и что, по-видимому, он уже не работник. Не очень-то весело сидеть в кресле с компрессом, уткнувшись в газету, и киснуть.
Да, удобства стали необходимостью. Он и прежде понимал, что дом без комфорта уже не дом. Хочется тепла, приятной одежды, уюта… Правда, с теплом даже и в Ялте не так все гладко.
Дóма в ненастные дни, а их и в Крыму хватает и осенью и зимой, довольно промозгло – какой уж тут уют? Печки, случается, бывают горячие, но тепла тем не менее не хватает. Все равно холодно: в кабинете обыкновенная температура +12 и редко бывает +13. Камина топить нельзя, потому что от него глаза болят. А при таких градусах работать трудно. Иногда становится невыносимо. И непонятно, что делать с собой. Одни доктора говорят, что ему можно в Москву, другие, что совсем нельзя, а оставаться здесь в такие промозглые дни нет мочи.
Как же много здесь чахоточных! Какая беднота и как беспокойно с ними! Тяжелых больных не принимают здесь ни в гостиницы, ни на квартиры. Мрут люди от истощения, от обстановки, от полного заброса – и это в благословенной Тавриде. Потеряешь всякий аппетит и к солнцу, и к морю. Здесь, в знаменитом и хваленом русском курорте, по сути единственном, для призрения больных еще ничего не сделано, и русский человек еще пальцем не шевельнул, чтобы сделать что-нибудь.
Иной раз приходят к нему непрерывно весь день, кого доктора из Москвы и из провинции присылают с письмами, просят отыскать квартиру, «устроить», точно он комиссионер! Он не отказывает, хлопочет, тратит время и силы, по-прежнему участвует во всяких комитетах, устраивает подписки, а результата почти не видно. Хорошо, если кому-то все-таки удается помочь. Вот только удовлетворения от этого ноль. Слишком очевидно, что таким образом болезнь не лечится, нужны более кардинальные меры и траты.
Да и вообще. Какое здесь тусклое общество, какие неинтересные люди! Скука, сплетни, интриги…
А главное, что и здесь, в Ялте, он тоже хворает и чувствует, как уходит жизнь и как он не видит много такого, что как литератор должен бы видеть. Была даже мысль поехать на войну с японцами, причем врачом, а не корреспондентом, врачу больше доступно. Хотя война глупая, заведомо проигрышная, никому не нужная, непонятно зачем затеянная. И ведь поехал бы, если б периоды более или менее сносного самочувствия не были столь скоротечными. Вот до чего может довести скука и жажда свежих впечатлений.
Впрочем, насчет поездки – очередная маниловщина, попытка хоть так развлечь себя – не делом, так мечтаниями. А когда думал про это, вспоминалось не столь уж давнее путешествие на Дальний Восток. Был же у него в жизни Сахалин – столько впечатлений, самых разных, от приятных до очень тяжелых.
Когда был во Владивостоке, то погода стояла чудесная, теплая, несмотря на октябрь, по бухте ходил настоящий кит и плескал хвостищем, впечатление, одним словом, осталось роскошное – быть может, оттого, что он возвращался на родину. Борису Лазаревскому, который сейчас отправился во Владивосток следователем временного военно-морского суда, писал, что, когда кончится война (а она наверняка скоро кончится), тот сможет объехать окрестности: Хабаровск, Амур, Сахалин, побережье, увидит тьму нового, неизведанного, что потом будет помнить до конца дней, натерпится и насладится и не заметит, как промелькнут эти страшные три года. Во Владивостоке, в мирное время по крайней мере, живется не скучно, по-европейски, и жена его не сделает ошибки, если присоединится к нему после войны. Если же он охотник, то сколько разговоров про охоту на тигров! А какая вкусная рыба! Устрицы по всему побережью крупные, вкусные.
Да, скука досаждала. И одиночество приедалось. Иногда до судороги хотелось прежнего веселья, симпатичных молодых лиц, разговоров, шуток… Когда в Крым приезжал МХТ, тут он
