Рассвет сменяет тьму. Книга первая: Обагренная кровью - Николай Ильинский

— За бутылкой дело не станет, — сердито сверкнул глазами на Злобенко Спиря. — Где замывать будем? Лучше на свежем воздухе…

— Жмем на берег Тихоструйки, — предложил Кабаневский. — Я знаю такое местечко — курорт!

— Лучше бы у нас на хуторе, — сказал Спиря. — Во-первых, надо и там порядок навести, кое-кого пошерстить, и, во-вторых, пусть у соседей глаза на затылке окажутся, когда увидят, кем я теперь стал!

— Едем! — сразу же согласился Злобенко. — Я заметил, как они там из-подо лба на нас глядели…

— Но сначала надо у Фрола Емельяновича отпроситься, мы ведь находимся в его личном распоряжении, — напомнил Кабаневский.

— Так и сходи к нему, — усмехнулся Злобенко и вдруг хмуро добавил: — А лучше не надо, заартачится, еще не отпустит, знаю я этого недоноска. …

Агриппина Терентьевна, в душе довольная, что взяли сына, — может, теперь уже надолго и он не натворит новых глупостей, — была глубоко разочарована, когда Спиря возвратился на хутор живым и невредимым в сопровождении все тех же полицаев, да еще и с оружием в руках.

— Мать, готовь стол, — тоном, не терпящим возражения, потребовал Спиря, — а на столе чтобы самогон был и закуска… Если не хватит чего своего, пусть соседи не поскупятся… Я теперь полицейский, поняла?

— Да, пусть соседи несут все добровольно, — хихикнул Злобин. — Иначе мы сами отопрем их кладовые…

— Креста на вас нет! — всхлипнула Агриппина Терентьевна и пошла на кухню.

Предвечерняя жара и духота усиливали действие мутного самогона, и полицаи быстро охмелели. Вначале спорили до хрипоты — возьмут ли немцы на этот раз Москву до холодов или сделают они это будущей весной. Согласились на том, что надо брать ее этим летом обязательно и сделать Сталину капут. Затем стали петь, но вместо песни получался пьяный рев.

— Нашей песне не хватает женских голосов, чтобы подтянуть, — заметил Злобенко, — а наши голоса — мычание быков-производителей…

— Подтверждаю, — заплетающимся языком поддержал собутыльника Кабаневский. — Не то гуси на речке гогочут, не то свиньи в загородке хрюкают…

— Особенно ты хрюкало, Поросятин! — уставился красными глазами Злобин на друга.

— Я Кабаневский! — сильно обиделся тот. — Хочешь, бумагу покажу, ее собственноручно Фрол Емельянович подписал… и назвал меня… Кабаневским?

— Да видел я эту бумагу, — язвил Злобенко, — пойдешь под куст — используй ее…

— Ну ты! — сжал кулаки Кабаневский.

— Хватит, хватит, петухи! — стал успокаивать готовых подраться полицаев Спиря.

— Но нам же нужны женские голоса, Спиридон, — уже спокойнее напомнил Злобенко. — Неужели на твоем паршивом хуторе женских голосов не найдется?

— Найдем! — воскликнул Спиря, вспомнив о Евдокии. — У нее не только голос… у нее… Она не для ваших грязных лап!

— Ну, если не для наших лап, то подавай ее сюда, — стукнул кулаком по столу Злобенко. — Я таких люблю…

И тут Спиря вспомнил, что Дарья Петровна говорила о возвращении на хутор из Харькова Валерки. «Это очень кстати, — не без злорадства подумал полицай. — Теперь я и с ним рассчитаюсь, и непокорную Дуську обратаю, как необъезженную кобылу, она у меня еще погрызет удила… Погрызет!»

— Айда со мной! — решительно встал он из-за стола.

И вскоре пьяные полицаи, шатаясь из стороны в сторону и ругаясь, вошли во двор Деминых. Из хаты навстречу им вышла Дарья Петровна.

— Что вам надо? — испуганно спросила она.

— Валерку и Дуську сюда! — бряцнул на спине карабином Спиря. — Нехай выходят!

— Сначала давай сюда… Ду… Дуську, — потребовал Злобенко. — Слышишь, Дуську!..

— Валера еще не вернулся домой, дорога нынче трудная, а племянница ушла в Нагорное…

— Врешь, ведьма! — заорал на Дарью Петровну Спиря и взял карабин в руку, а собутыльникам подмигнул: — Они спрятались…

— Найдем! — заявил Злобенко. — Не таких находили!

— Окстись, Спиря, ей Богу, Дуся еще вчерась ушла…

— Не ври!.. Мужики, в каждый угол заглянуть! — приказал Спиря.

— Мы и не таких… — бурчал Кабаневский. — А хто первым пойдет? Я — нет…

— Уже в штаны наложил! — толкнул его в спину Злобенко. — А еще карабин имеет!

Втроем полицаи пошли в хату.

— Не пущу, изверги! — преградила было им путь Дарья Петровна, встав на пороге и опершись руками о косяки двери. — Не пущу!

— Пошла прочь, гадина! — замахнулся на женщину прикладом Спиря и грубо оттолкнул ее в сторону.

Полицаи перевернули в хате все вверх дном, слазили на чердак, обшарили сарай, потыкали вилами в сено, стали бегать по саду, заглядывать под каждый куст смородины и калины.

— Никого! — сердито сплюнул Злобенко.

— А в чулане были? — вспомнил Кабаневский о двери из сеней в какое-то помещение и сам ответил: — Кажись, не заглядывали, а дверь там есть!

— Так что ж ты стоишь, идиот, иди и открой дверь! — хрипел на Кабаневского Спиря. — Ну!

— Злобенко, ты пошуруй в чулане, — попросил Кабаневский. — Ты спрытней меня…

— Могу и я, — усмехнулся Злобенко, — а ты иди поменяй штаны…

— Смотри, Злобенко, осторожно, у Валерки удар… снопом искры полетят! — предупредил Спиря. — Он боксер, знаешь, что это такое? Нет? Тогда дуй — узнаешь…

— А почему Злобенко, почему? — запротестовал тот — предупреждение Спири о каком-то Валерке, да еще боксере, способном в одно мгновение зубы выбить, умерило его пыл. — Нет, первым не полезу…

— И ты струхнул? Эх, вы, овцы в волчьей шкуре! Попадись вы туда, где был я… Там слюнтяев ненавидят! За мной, идиоты!

Спиря и понуро опустивший голову Кабаневский отправились в сенцы. Спиря, держа карабин наготове, ударил ногой в дверь, и она с жалобным скрипом распахнулась.

— Я же говорил: чулан!

— Так зайди в него…

— Ну там же темно, как в моей… — чертыхнулся полицай.

— Это сперва, от солнца, а потом приглядишься, — посоветовал Спиря.

Кабаневский, осторожно ступая, вошел внутрь, там наткнулся на пустые ведра, которые зазвенели и покатились по полу, разбил несколько пустых банок, повалил большую бутыль, из которой выскочила пробка и забулькала жидкость-то ли керосин, то ли бензин, Кабаневский в таком горючем не разбирался. Рачительный Илья Стратонович на случай непредвиденных обстоятельств запасся и керосином, и бензином, выменяв все это за самогон у механизаторов. И теперь это горючее растекалось по полу, и Кабаневский, скользя по нему, хватался за стены, чтобы не упасть.

— Да и тут никого! — кричал он в проем, где вырисовывалась фигура Спири.

— А ты черкни спичку, болван, — тоже крикнул в ответ ему Спиря. — Какой недогадливый!

— Сейчас, одну минуточку, — Злобенко пошарил в кармане брюк, нащупал коробок спичек, зажег одну, и она быстро загорелась, обжигая ему пальцы. — Сволочь! — выругался он и отбросил спичку от себя. Маленький язычок пламени упал на пролитый бензин, и чулан вдруг заполнило бушующее пламя. — Черт! — завопил Злобенко и бросился к выходу, чуть не сбив с ног Спирю. —