Это - Фай Гогс
«А вдруг он меня просто не заметит?» – подумал я.
Как оказалось, слишком громко. Лев обернулся, и наши взгляды встретились.
«Смешно даже упоминать о таких пустяках, как эти несчастные тридцать футов!» – безо всяких пауз продолжил я цепь своих рассуждений, вскакивая на ноги. Кровать опрокинулась, загородив хищнику обзор. Это дало мне лишнюю секунду на то, чтобы в три прыжка преодолеть расстояние до окна. Оттолкнувшись на последнем шаге от пола, я взлетел, и повторив увековеченный маркетологами пируэт ушедшего на покой баскетбольного гения, врезался в оконную раму.
«Умели же наши липовые предки делать настоящие, хрупкие стекла», – с благодарностью думал я, приближаясь к земле, ярко освещенной только что взошедшей луной. Мне повезло, и я чудом избежал падения в терновый куст, высаженный прямо под окном скотиной-садовником. Осталось только сделать быстрый кувырок через голову, чтобы не попасть под дождь из осколков и кусков деревянной рамы.
– Браво! – услышал я за спиной восхищенный возглас поверенного. Сопровождался он издевательскими аплодисментами.
«Погоди, будет тебе «браво», – подумал я, но сперва посмотрел вверх, где в разбитом оконном проеме уже торчала озадаченная львиная морда. Мы снова обменялись взглядами – в моем сквозила победная снисходительность, в его – восхищение моей способностью парить по воздуху вместе с грифами и аистами. Только после этого я повернул голову туда, откуда доносились хлопки. Поверенный, успевший сменить свой костюм на что-то темное и облегающее, сидел на капоте моей машины и резвился вовсю. Рядом стоял отец О'Брайен. Его полные губы были недовольно поджаты.
«А теперь ваша очередь, голубчики», – подумал я, молча обошел их и, пошарив под задним диваном, извлек папку и нож, которые сунул во внутренний карман куртки, где лежали письмо и завещание. Затем я достал пистолет и передернул затвор. Пусть этот фокус и рассчитан на самую невзыскательную публику, но громкий звук, с каким патрон досылается в патронник, а курок занимает боевое положение, способен создать нужный настрой даже у профи экстракласса.
– Браво! – повторил поверенный и обратился к своему спутнику: – Что я тебе всегда говорил, Луциус? Моя школа!
– Вижу. Твой парень отлично выучился все крушить. А зачем ему оружие? Уж не собирается ли он…
– Именно так, святой отец, – ответил я. – Я собираюсь немного по вам, господа, пострелять; и намерен продолжать этим заниматься до тех пор, пока не дождусь внятных объяснений. Выбирайте, кто из нас троих начнет первым.
Услышав это, священник скуксился еще больше, а поверенный согнулся от хохота.
– Советую тебе взять пример с твоего суеверного дружка, – процедил я, держа «Беретту» у бедра, – или ты вправду думаешь, что это смешно?
– Он ведь и в самом деле не шутит, Кэл, – заметил священник.
Его голос был исполнен такой неподдельной грусти о муках Спасителя, утративших из-за моего отвратительного поведения всякий смысл, что я чуть было не отбросил пистолет подальше, аки язвящую гадину. Но удержался. Возможно потому, что куда более занимательным мне показалось это его «Кэл». Я помнил не меньше двух десятков имен, которыми поверенный непринужденно пользовался в повседневном обиходе, но «Кэл» прозвучало так, будто он не расставался с ним с самого рождения.
– Видимо, деревенский воздух слишком тормозит ваш мыслительный процесс, отче. Если вы задумали потратить оставшиеся вам секунды на то, чтобы оплакать мою загубленную карму, то будем считать, что мы не договорились, – сказал я и поднял «Беретту».
– Хорошо, хорошо, – торопливо проговорил поверенный, которому не нужно было напоминать о его же собственных словах: «Старайся не блефовать, если не готов подкрепить свой блеф действием». – Пойдем в дом, там я все тебе объясню.
– И как тебе только в голову могло прийти, что я снова полезу в этот ваш методистский бестиарий?
– Ди, поверь: тебе ничего не грозит, пока ты с нами.
– Что ж… В таком случае после вас, джентльмены, – ответил я и галантно отвел ствол в сторону.
Первым на крыльцо поднялся поверенный и, потянув за львиную голову, открыл тяжелую дверь, которую кто-то успел отпереть изнутри (замочной скважины я там не заметил). Пройдя сквозь пустой холл, где не было ничего, кроме деревянной лестницы, ведущей наверх, к колоколу, старого захламленного шкафа и маленькой двери, вдруг показавшейся мне странно, даже пугающе знакомой, мы оказались в гостиной. Ее можно было бы назвать изысканно обставленной, если бы не эти запыленные витражи, изображающие библейские живодерства. Старики расположились на белых замшевых креслах, а я сел на диван напротив, положив пистолет на колени.
– Так и что ты там хотел узнать? – покровительственно спросил поверенный.
– Для начала смени тон. И перестань юлить – ты отлично знаешь, что меня интересует. Правда, все это было до этой истории со львом, так что рекомендую быть осторожнее вдвойне.
– Каким львом? – поверенный выглядел искренне удивленным.
Моя рука дернулась к «Беретте».
– Предупреждаю в последний…
– Ладно, ладно, – поспешил исправиться поверенный. – Лев так лев. – Он обменялся взглядом со священником, и тот в ответ едва заметно пожал плечами. – Насколько я понимаю, у тебя возникли проблема с твоим персонажем? И еще что-то насчет Лидии?
– Если словом «проблема» ты описываешь ситуацию, когда мой персонаж, как взбесившаяся лошадь – причем совершенно самостоятельно – мечется по этому дому, спасаясь от дикого льва, а вашу Лидию не отличить от моей жены по имени Флоренс, с которой я два года назад развелся, утопив ее мертвое тело под мостом Трайнборо – тогда да, у меня с этим проблема! Гигантская, мать ее, проблема!
Поверенный и священник снова переглянулись. На их лицах было написано то же самое выражение, что характерно для старожилов Бриджпорта, когда им случается объяснять парню, вооруженному самурайским мечом, как незаметно пройти в покои сёгуна, минуя дворцовую стражу.
– Так, Ди, давай по порядку. Начнем с главного: еще в моем офисе я обратил внимание, что твой герой ведет себя так, будто на самом деле думает, что он племянник моей клиентки. Можешь ты это нам как-то объяснить?
– Ты же сам просил добиться полной достоверности, разве нет? Да, он был неплох, но и только.
– Прошу заметить, он
