Отель одиноких сердец - Хезер О’Нил

Дети не могли поверить своему счастью. Они ерзали на своих стульчиках, как дребезжащие кастрюльки с соусом на плите. Некоторые даже встали и принялись на месте пританцовывать.

С тех пор как он выступал перед детьми, прошла уйма времени. Пьеро уже забыл, как было здорово дарить им радость. Кто забывает о детских невзгодах так же, как сами дети?

Взрослым не дано испытывать счастье. Это удел детей. Попытка взрослого испытать счастье обречена на неудачу. Единственное, что остается взрослым, – делать счастливыми других. Это дарит им ощущение удовлетворения. Пьеро всегда нравилось доставлять удовольствие другим, это стало его работой с тех пор, когда он был еще ребенком. Именно поэтому они с Розой начали выступать со своими номерами.

Он так себя чувствовал, будто вспомнил о своем жизненном предназначении. С того мгновения, когда они встретились с Джимми Бонавентурой, он ощущал какую-то опустошенность.

Пьеро кончил играть, встал и отвесил низкий поклон. Дети восторженно хлопали в ладоши. Он выпрямился и протянул перед собой руку вверх ладонью, как будто ему показалось, что пошел дождь, и он хотел получить подтверждение своему предположению.

– Ты это почувствовал? – спросил он мальчика с повязкой на глазу, который сидел в первом ряду.

– Мы же в доме, – ответил парнишка. – Дождик не может нас здесь промочить.

Пьеро отошел к краю сцены, где оставил свой чемодан. Положил его на пол, отстегнул пряжки и поднял крышку. Потом сунул внутрь обе руки, вслед за этим занырнул в чемодан по плечи. Девочка с кислородной маской на лице глубоко вдохнула, с волнением ожидая ответа на вопрос, что Пьеро там найдет. Он извлек из чемодана зонтик, держа его в руках так, чтобы все видели. Это был именно тот зонтик, который сконструировала Роза с присущей ей неиссякаемой изобретательностью. Она набросала его эскиз в блокноте, когда они с Пьеро встретились и стали вместе жить в гостинице «Валентин». Они не стали его делать не потому, что в конструкции зонтика были какие-то изъяны – он был безупречен, – а из-за затрат. Роза сказала, что делать такие зонтики слишком дорого. Но Пьеро подумал: «Это, наверное, потому, что черный зонтик нагоняет на нее грусть и тоску. Как и на меня».

Пьеро раскрыл зонтик, и его купол тут же вывернуло наизнанку, словно от сильного порыва ветра. Он схватился за край зонтика, как будто ветер чуть не сбил его с ног, а потом на цыпочках обошел его вокруг, почти так же, как это сделал бы балетный танцор. Зонтик продолжал кружить его по залу, как свихнувшийся волчок. Он смело сражался с ветром, который хотел его повалить. Потом ветер стих, Пьеро сел на пол, а зонтик принял обычную форму. Пьеро вытянул руку, чтобы проверить, идет ли еще дождь. После этого закрыл зонтик.

Маленькая девочка хлопала ему протезированными руками.

Медсестра сказала Пьеро, что ему нужно уходить, потому что малышам уже пора спать. Дети просили его продолжать представление. Они не хотели, чтобы он от них уходил. Они двинулись за ним по коридору. Когда Пьеро обернулся, он увидел, что дети запрудили весь коридор. Как будто они собрались там по его душу.

– Не уходи. Не уходи! – кричали они ему.

Они бы убили его своей безмерной любовью. Медсестра открыла дверь пожарного выхода, он скользнул в проем и выскочил на улицу.

Пьеро помнил всех детей в приюте. Тех, кого он там оставил. Он был так влюблен в Розу, что редко вспоминал других детей, с которыми вырос. Он так мало думал о них в прошедшие годы, что все еще представлял их себе маленькими, в каком-то состоянии заторможенности, из которого они никак не могли вырасти. Они будут оставаться в своих кроватях в пижамах покроя начала века до скончания времен. Они все еще ждут его, надеясь, что он выступит перед ними со своими забавными трюками. От этих мыслей сердце его разрывалось.

Он и Роза использовали свои дарования лишь для того, чтобы спасти самих себя, и больше никого.

Возвращаясь в гостиницу «Медовый месяц», Пьеро вновь ощутил душевный разлад. Как такое могло случиться? В последние месяцы он был настолько поглощен исступлением планирования, что не оставалось времени на вдумчивое размышление о том, что они с Розой создавали на самом деле. Это было не представление клоунов, это была не «Феерия снежной сосульки». С начала и до конца это была преступная операция. И он принимал в ней гораздо большее участие, чем любой другой. Потому что, если бы он тогда не украл сверкающее яблоко, ничего бы такого не случилось.

Единственные люди, которые действительно имеют верное представление о морали, это дети до восьми лет. Они не выдумывают всякие уловки в ее истолковании. Дети рождаются с такими же большими глазами, как у взрослых. Детские глаза широко открыты. И дети точно знают разницу между хорошим и плохим.

Он был вором. Он был жесток и безответственен по отношению к Поппи, когда бросил ее. Теперь он стал крупным наркоторговцем. Ему хотелось быть хорошим. По пути в гостиницу Пьеро принял решение. Они останутся в Соединенных Штатах как артисты, не имеющие никаких криминальных контактов. Надо вернуться к их первоначальному плану. Он ускорил шаг, чтобы как можно быстрее рассказать об этом решении Розе.

С тех пор как он принимал важные решения без нее, утекло много воды.

62. Любовь моя, Наполеон

Вернувшись в гостиницу «Медовый месяц», Пьеро не застал Розу в номере. Он заглянул в столовую, но ее не было и там. Он вышел в вестибюль, поскольку там всегда болтался кто-нибудь из труппы «Феерии». На небольшом золотистом диванчике сидел Фабио. Он смотрел на свои развязанные шнурки, очевидно, строя планы завязать их где-то в течение дня.

– Ты не знаешь, где Роза? – спросил у него Пьеро.

– Знаю. Она там, через проулок, ставки делает.

Пьеро знал, о каком месте говорил Фабио. Он вышел из гостиницы с черного хода. Напротив, через узкий проулок, располагалась другая дверь, которая вела в заднюю часть здания старого общинного центра, превращенного в игорный притон. Стоявший у двери охранник пропустил Пьеро, не задав ни единого вопроса. Как только дверь отворилась, он услышал возбужденные голоса мужчин, пытавшихся переговорить друг друга на повышенных тонах. Они столпились вокруг небольшого круглого ринга, сколоченного из досок, выкрашенных в красный и синий цвета. В толпе мужчин Пьеро сразу заметил