Том 1. Усомнившийся Макар - Андрей Платонович Платонов

– Как куда? – спросил спутник по имени товарищ Удавец. – К Ленину в соседи. Во куда!

На вечер мы шевелились в глухом древнем бору. Здесь даже птицы не пели и ничто живое не суетилось – такова была темь и гуща.

Мы еле лезли в этой тишине, изредка вереща слабыми голосами и расшвыривая наиболее нахальных вшей, двигавшихся по нашим мрачным лицам.

И вдруг засерело – бор либо кончался, либо переходил в поляну.

Я втайне решил, что лягу на этой поляне до рассвета – больше не могу; даже моя терпеливая мысль начала показывать мне одни привидения. И тут я со сладострастием подумал о смерти. Как, действительно, хорошо перемешаться с сырой старой землей и застлаться вечным забвением!

В смраде истощенного сознания я вспомнил об инстинкте смерти и понял его.

– Вы кто бываете? – невнятно сказал кто-то.

Но мы уже лежали безответными, нюхая сытную покойную почву и забывая себя, будто множась на части.

Утром нас так пробрал холод, что мы сразу стали людьми и вспомнили всю свою биографию.

Перед нами стоял старик в длинной холстинной рубашке и без порток, А за ним – в немощном свете бесшумного солнца – светился каменный вечный невозможный город.

Стиль города был надменен и задумчив, как гордость мудреца, достигнувшая последнего предела понимания. Архитектура зданий напоминала ионическую культуру, но до нее отсюда было пять тысяч верст.

Холщовый старик повел нас куда-то.

Мы пошли, потому что нам было все равно.

Захар, наш товарищ, скоро обнаружил, что женщин не видать. Хотя на что они нам нужны?

Но все равно. Нас, конечно, накормили – тогда мы почувствовали, что жизнь не бред, а существо твердое и блаженное.

Мы было приготовились отдохнуть, но нас повели опять в бор. Мы сопротивлялись, но жители того места окружили нас тучей и, не спрашивая нашего происхождения, вывели через бор к Оби. Там стояла лодка, мы в нее сели, нам дали проводника и оттолкнули от берега. Но, правда, на дно лодки поставили много сытной пищи в деревянных ведрах.

И мы поплыли дальше – к Ледовитому океану, отчасти довольные встречей с городом.

Отлежавшись, я разговорился с нашим проводником. Времени много, Обь длинна, лес растет медленно, и небо замечательно до скучной грусти – что будешь делать?

Проводник наш оказался тоже беглецом. Его отправили с нами в безвозвратное путешествие. Он забрел сюда из колчаковской армии – по тем же простым причинам, что и мы.

Звали его – Кузьма Сорокин, чином – поручик. Но нам теперь было все равно. На Оби тогда не имелось классового общества, и Сорокин был явно безвреден. Но он прожил в том месте, откуда нас выгнали, больше, чем мы, – и этим нас превосходил.

Сорокин тоже не обратил внимания, что мы красные, и даже обрадовался нам, но, наверно, впоследствии ошибся.

Длинный день он рассказывал мне свою историю, а потом перешел на скитания по тайге. Того я и ждал.

Лодка плыла по силе течения, и Сорокин только направлял ее по середине реки, бессознательно подчиняясь красному большинству. А мы не возражали против его малой работы.

Оказалось, что то поселение, откуда мы тронулись утром, есть преуспевающий раскольничий скит. У сибирских староверов он известен под именем Вечного Града-на-Дальней реке.

– Скит этот весьма замечателен, – говорил, немного увлекаясь, Сорокин. – В нем жил в середине XIX столетия игумен Георгий – по прозвищу Царь – потомок основателя скита, некоего Семена Тещи. А кто такой Теща – никому не известно, но большой силы человек! Говорят, у Тещи был не то брат, не то приятель – какой-то Иван Жох.

Этот Жох выдавал себя за царя Петра Федоровича, как и Емельян Пугачев. Но Теща удушил угаром этого Жоха за то, что Жох выписал себе жену с Урала, где он когда-то жил и буйствовал против Екатерины Великой. Бабу Жоха этот самый Теща пожалел – она затяжелела ребенком. Потом зачала она сына и от Тещи. Но как только она разродилась от него Георгием, Теща ей вырезал хлебным ножом матку, и она скончалась. А мальчики – и тот и другой от нее – остались жить в скиту. Потом, когда вырос, мальчик Жоха привел жену – и так и жил. Теща уже умер, а раскольники-скопцы хоть и не любили женщин, но сыну Жоха простили женитьбу, потому что он был очень красив и ласков, как свет божий. А потом уж и внуку старики не препятствовали в любви. – У тебя нет закурить?

– Нет, – ответил я, позабыв, что у меня есть махорка.

– Игумен Георгий, – продолжал Сорокин, не обращая на меня внимания, – оставил после себя большую философскую рукопись на старославянском языке. Писал философию свою он всю жизнь. Наверное, не спешил. В философию вложил Георгий все свое одинокое восторженное и свежее сердце. Он думал годами над одним и тем же в ничем нерушимом покое тайги… – Тебе не скучно слушать? Может, ты лечь хочешь, то ложись – твои ребята уже спят!

Я ничего не ответил Сорокину, зная, что он сам кончит рассказ.

На удивление – в Вечном Граде-на-Дальней реке все жилища и церковь построены из камня, а не из дерева. Живут там крепкие люди, которые не зря променяли мир на изгнание.

– И этот Вечный Град, – доказывал Сорокин, – живет и сейчас в большом, брат, достатке и благополучии. Все оттого, что в нем после смерти Тещи наступил взаимный мир, а трудились раскольники всегда хорошо, поэтому и стал Вечный Град тайной и самой богатой раскольничьей столицей.

– Наверно, богатство и было настоящей силой, что влекла сюда исконных раскольничьих людей? – точимый любопытством вставил я. – Все прочее – вера в правильность двуперстного сложения руки, осьмиконечный крест, борода и другое – было так, лишь для признака дружной хозяйственной жизни. А этот Георгий – случайность, так сказать, жемчужина мечты в том царстве покойного богатства и сытой жизни, что вы прозвали Вечным Градом-на-Дальней реке?

Лодка влеклась сама по себе, вода пахла брагой, тянуло на длинный разговор, но проводник замолчал.

– А откуда ты знаешь про все эти подробности? – спросил я тут Сорокина.

– Как же! Я родился в Вечном Граде!

– Ну? – удивился и обрадовался я.

– Верно говорю! Я как раз сын внука Ивана Жоха. У меня мать была Сорокина. Родом она с Кубани, а в Сибирь приехала с первым мужем – переселенцем из Воронежской губернии. Тут ее увидел на ярмарке мой отец и отбил у первого мужа… Старики в