Ответственный представитель - Борис Захарович Фрадкин

Владимир и Семен уловили вдруг в голосе Тани какую-то нотку, которая заставила их насторожиться.

— Мы бы все равно пришли к тебе проститься, — сказал Владимир, всматриваясь в смутно различимое в темноте лицо Тани. — От Комсомольской площади до Сокольников рукой подать, а посадка теперь не сорок минут длится, а все три часа.

— Под Смоленском тяжелые бои идут, — заметила Таня.

— Куда-то наши эвакуировались? — в раздумьи заметил Семен. — Нет ни письма, ни телеграммы…

— Какие сейчас телеграммы, — вздохнула Таня.

— Твой институт тоже на Урал эвакуируется, — заметил Владимир. — Может быть, где-нибудь поблизости будем?

Таня промолчала.

— Ты чего молчишь? — удивился Владимир. — Я же точно знаю, что вы на Урал выезжаете.

— Дело в том, ребята, — тихо произнесла Таня, — дело в том…

Над общежитием опять послышался свист падающей бомбы. Яркий, ослепительный свет вспыхнул на краю пустыря. Общежитие содрогнулось. Раскрытые окна за хлопнулись с такой силой, что одна из рам развалилась Сильный порыв ветра распахнул дверь в коридор.

Владимир заслонил собою Таню, но осколки разорвавшейся бомбы ударились в стену общежития, миновав окно.

— Да вы в самом аду живете, — проговорила испуганная Таня.

— Ничего, мы уже привыкли, — самодовольно улыбнулся Владимир. — Так что ты хотела сказать?

— Я? Ах да, верно! Я хотела сказать, ребята, что не эвакуируюсь с институтом.

Последние слова Таня произнесла скороговоркой, словно они не заслуживали особенного внимания.

— Ты остаешься в Москве? — удивился Семен. — Но что ты здесь собираешься делать?

— Нет… я не остаюсь в Москве. Дело в том, ребята… понимаете, я же медик. У меня имеется известный навык. Я умею…

— Не тяни, пожалуйста, — жестко остановил ее Владимир. — Ты уходишь на фронт?

— Да! — Таня облегченно вздохнула, сбросив со своей души тяжесть признанья.

— Танька! — ахнул Семен. — Как же так? Мы в тыл, а ты на фронт? Володька, что же это? А?

— Ее спрашивай, — нахмурился Владимир, — я тебе мало что сумею объяснить. Как говорится: дружба дружбой, а планы врозь.

— Вот уж и обиделся! — Сидя на кровати между обоими друзьями, Таня взяла их под руки и принялась болтать ногами. — Ведь у вас совсем другое, ребятки. Вас учили, чтобы вы потом работали на заводе. А меня специально готовили лечить людей. Потом, я же не буду воевать или таскать раненых с поля боя. Я буду в госпиталях работать. Что в этом особенного?

Таня говорила неправду. Ей предстояла работа в тылу у немцев, в одном из партизанских соединений Белоруссии.

Под окном раздались сдержанные сигналы автомобильного гудка.

— Ой, мне же нельзя задерживать машину. — спохватилась Таня и легко вскочила на ноги. Следом за ней поднялись оба студента.

— Значит… прощаемся? — хриплым голосом проговорил Владимир.

Семен молча и не отрывая глаз смотрел на Таню, губы его вздрагивали. Он начал шарить по карманам в поисках папирос. Но, взяв папиросу в рот, вспомнил, что зажигать огонь во время воздушной тревоги нельзя.

Нервно скомканная папироса полетела в сторону.

— Ну? — Таня вопросительно поглядела сначала на Владимира, потом на Семена. — Наверное, долго не увидимся.

— Прощай, Танюша, — сказал Владимир, протягивая ей руку. Но Таня вместо того, чтобы принять протянутую ей руку, бросилась ему на шею. Владимир крепко обнял ее. Это был их первый поцелуй.

Потом Таня повернулась к Семену, стоявшему с опущенной головой.

— Семен, — сказала она, — прощай… Сема.

Семен долго не выпускал ее из своих объятий, а когда под окном опять раздались автомобильные гудки и Таня сделала попытку высвободиться, он вдруг принялся целовать ее глаза, лоб, щеки, волосы…

— Ой, Семка, что ты! — воскликнула Таня. — Нельзя так…

В ее голосе послышались слезы. Владимир отвернулся, почувствовав комок, подкативший к горлу.

— Мы встретимся, ребята, — сказала Таня, протягивая им руки. — Кончится война и мы непременно встретимся. А пока… пока прощайте!

И, не оглядываясь, на бегу поправляя сбившуюся косынку, она выбежала из комнаты.

— Эх, скорее бы до завода добраться, — простонал Владимир, широкими шагами меряя комнату. — Я буду работать как чорт. Я… я покажу, на что я способен. Я такие номера отолью…

Семен, бросившись на матрац лицом вниз, молчал. На стене опять зашипел, закашлял репродуктор. Заспанный голос Виктора Костарева произнес:

— Товарищи! Угроза воздушного нападения миновала! Отбой! Отбой! Отбой!..

В коридоре зашумели возвращающиеся из убежища студенты. К шуму голосов присоединилось громкое хлопанье дверей, слышался топот ног…

На следующее утро, часов в девяти, в комнату ворвался Федька Плешков.

— Ура, инженеры! — завопил он. — Едем! В двенадцать часов дня идет добавочный поезд на Бойленск. Дашаев только что звонил с вокзала. Билеты забронированы, готовьте барахлишко!

— А не врешь? — усомнился Владимир.

— Чтоб мне тройным интегралом подавиться! А институт выделяет в наше распоряжение грузовую автомашину. Полнейший порядок.

Федор Плешков, захлопнув дверь, помчался разносить добытые им сведения по другим комнатам общежития. Он оказался прав. Староста Петр Дашаев, тучный, самый старший по годам студент на курсе, почти круглосуточно дежуривший на вокзале, действительно звонил в институт и сообщил о добавочном поезде, уходящем на Бойленск.

Началась подготовка к отъезду.

Институт предоставил отъезжающим грузовую автомашину. Провожать молодых специалистов военного времени высыпало на улицу все население общежития.

Все были взволнованы.

Не так-то просто покидать стены, в которых провел пять лет и с которыми связаны воспоминания о самых лучших днях твоей жизни, о днях учебы, студенчества. По случаю окончания не пришлось организовать ни банкета, ни даже скромного выпускного вечера. Во-первых, все произошло слишком неожиданно, чересчур стремительно, а во-вторых, на сердце у всех было тревожно, дни начались напряженные, и было не до празднеств!

Уже перед самым отходом машины Владимир сказал:

— Не плохо было бы добежать до института. Возможно, пришли какие-нибудь вести от родных.

— Ты оставайся с вещами, — предложил Семен, — а я сбегаю. Если есть письма, я заберу и твои и свои.

— Только не мешкай, — предупредил Владимир. — Машина тебя ждать не будет.

— И не надо. Поезд уходит не скоро. До вокзала я доберусь на метро. А если что, так на посадке ребята тебе помогут.

Институт находился между заводом и общежитием. Добежать до него было делом нескольких минут. Но тем не менее к моменту отъезда Семен не вернулся.

Машина тронулась. Стоявшая у общежития толпа студентов и студенток грянула «ура». Девушки замахали платками, послышались напутственные пожелания, возгласы, остроты. Отъезжавшие, сидя в кузове, наполненном вещами, отвечали нестройным хором голосов.

Владимир все вытягивал шею, надеясь через головы товарищей увидеть бегущего по дороге Семена. Но машина вышла на тракт, где под лучами солнца ярко блестел асфальт, развернулась и, набирая скорость, понеслась вдоль канала Москва — Волга, а Семен