Ответственный представитель - Борис Захарович Фрадкин

Москву покидаю завтра. Твой друг Семен».

По изменившемуся лицу Владимира товарищи поняли, что письмо пришло с недобрыми вестями.

— Ну, что там? — спросил Дашаев.

Владимир молча передал ему письмо.

— Читай вслух, — попросил Александр, — пожалуйста, читай вслух.

Дашаев начал читать громко и медленно, отделяя слово от слова. Когда он умолк, в комнате наступила тишина…

— Эх, Семка, Семка, — наконец, произнес Владимир, — как тебе не повезло, дружище!

— Не повезло, — усмехнулся Александр. — Какое тут к чорту невезенье! Это несчастье, причиненное сознательно и продуманно. Ему есть названье: война, и виновны в ней фашисты.

— Ну, и поколотит же Семен фрицев! — Владимир стукнул кулаком по столу. — Летчик из него толковый получится. Героем он будет, помяните мое слово.

— Выход он нашел правильный, — подтвердил Леонид. — Мстить, вот что остается теперь делать!

«Танька воюет, — подумал Владимир, — Семен тоже будет воевать. Они большое, настоящее дело будут делать. А я должен заниматься ключиками? К чорту, к чорту, к чорту!»

В голове его созрело решение. Сложив письмо, он сунул его в карман и направился к двери.

— Куда ты? — спросил Александр.

Владимир ничего не ответил.

В военкомате просьбу Владимира о зачислении в армию выслушали сухо. Молодой подтянутый капитан, узнав, что Владимир к тому же работник проектного отдела, отрицательно покачал головой.

— Не могу, — сказал он. — На ваш отдел броня наложена. Да к тому же вы еще инженер. Идите и работайте.

III

Сначала Владимир решил было отказаться от работы в проектном отделе, так как проектирование инструмента его совершенно не устраивало. Но мысль, что он может вообще потерять всякие шансы стать конструктором моторов, поколебала его решение. Группа бортового инструмента как-никак входила в состав отдела, который был тесно связан с заводом, изготовлявшим моторы. Она представляла собой винтик общего механизма, того самого механизма, в котором Владимир мечтал занять ведущую роль.

Колебания его длились недолго. На другое же утро он вышел из кабинета начальника отдела окончательно утвержденный конструктором группы бортового инструмента.

Этой группой руководил Коньков, худощавый мужчина маленького роста, с подвижным острым лицом и блестящими, часто мигающими глазами. С первого взгляда он показался Владимиру очень молодым, почти мальчишкой; но это впечатление оказалось обманчивым: Конькову было уже под тридцать. Он встретил Владимира приветливой улыбкой, усадил его рядом с собой за письменный стол, заваленный чертежами.

— Значит, Михаил Петрович направил вас в мою группу? — спросил Коньков. — Я надеюсь, что мы отлично сработаемся с вами. Работа у нас живая, интересная.

— Я никогда не слыхал о бортовом инструменте, — сознался Владимир, — где он употребляется?

— Вам в институте не рассказывали о бортовом инструменте? — удивился Коньков. — Но он существует еще со времен гражданской войны. Это небольшое количество ключей и других простых приспособлений, которые комплектуются в специальной брезентовой сумке. Такая сумка в обязательном порядке имеется на борту каждой боевой машины. На случай устранения неполадок в воздухе или при вынужденной посадке. Поэтому инструмент и называется бортовым.

— Ясно, — усмехнулся Владимир, — но все-таки жаль, что вы не проектируете моторы. А ключики… хм… страшно интересно! Это каждый ремесленник сумеет.

Часто мигающие глаза Конькова замигали еще чаще. Острый нос его покраснел.

— Я не привык к шуткам, — совсем тихо, но сурово произнес он. — Если вас не устраивает работа в моей группе, можете пройти к Михаилу Петровичу.

Владимир вспыхнул. Несколько минут они молчали. Владимир, опустив глаза, принялся рассматривать раскрытый на столе чертеж молотка, обыкновенного слесарного молотка.

Работа Владимира заключалась в проектировании ключей, самых обыкновенных шарнирных, открытых плоских, накидных и торцовых ключей, предназначавшихся для самых обыкновенных болтов и гаек. А Коньков, вводя его в курс дела, еще сказал:

— Идя навстречу вашим желаниям, я не ставлю вас на молотки и отвертки. Вам как специалисту с высшим техническим образованием, — он подчеркнул слово «высшее», — я доверяю более ответственный участок нашей работы — ключи.

Он, видимо, считал, что оказывает Владимиру особое доверие.

С Коньковым у Владимира с первого же дня работы возникли разногласия. Не то, чтобы Владимир не взлюбил Конькова, но его возмущали придирки руководителя группы к мелочам. Рамки на чертежах, четкость почерка, одинаковые размеры цифр, сочленения линий — все это Владимир считал вещами второстепенными, мелочью. Коньков же, будто не обращая внимания на суть работы, начинал всматриваться в штриховку. Он то приближал чертеж к самому лицу, то удалял его на вытянутой руке.

— Обратите внимание на осевые линии, — говорил он. — Как их полагается делать?

— То есть как это как? — не понимал Владимир. — Обыкновенно: штрих-пунктир, тире и точка.

— Вот именно, вот именно. Тире и точка. Но какой длины должно быть тире? На сколько тире должно выходить за контур чертежа?

Владимир называл ему длину тире и величину ее выхода за контур.

— А у вас чорт знает что начерчено! — возмущался Коньков. — Вот, пожалуйста, полюбуйтесь. — Он брал в руки масштабную линейку и накладывал ее на чертеж. — Одно тире восемь миллиметров, другое шесть, третье семь с половиной. А выход тире за контур ключа с одной стороны три миллиметра, с другой — семь вместо полагающихся по стандарту двух миллиметров.

— Ну и что же? — стараясь оставаться спокойным, говорил Владимир. — Какое это имеет отношение к качеству ключа?

— Мы покуда говорим о качестве чертежа. Я вам могу привести пример, как однажды одна неясно поставленная запятая привела к выходу из строя целиком всего мотора.

Коньков не признавал небрежного отношения к мелочам, и лучше было не возражать ему. Найдя разницу в наклоне двух соседних букв, он тотчас же выкапывал, в своей памяти подобный случай с самыми неожиданными прискорбными последствиями.

Но нужно было отдать справедливость Конькову. Его замечания не были простой придиркой. Конструкторы его группы чертили прекрасно, и в чертеже, проверенном Коньковым, уже не удалось бы найти ни малейшего изъяна.

Наставив десятки яркокрасных вопросов на стыках линий, на цифрах, на штриховке, то есть на всем, что, по мнению Владимира, относилось к разряду мелочей, Коньков начинал проверку самой сути. Здесь он требовал безукоризненной ясности в ответах. Он заставлял показывать таблицы стандартов, из которых были взяты допуски, нормальные длины и диаметры, марки сталей, термообработка. На слово он никому не верил.

Каждый раз Владимиру приходилось доказывать правильность всех выбранных параметров, хотя и Коньков, и он сам, оба они прекрасно знали их на память.

И что особенно возмущало Владимира в Конькове, так это его манера уклоняться от прямых ответов на вопросы, возникавшие иногда у Владимира.

— Позвоните в технологический отдел цеха, — советовал он, если Владимир спрашивал,