Взрослые и дети - Михаил Семенович Панич

Если взять точкой дом, в котором жил П., и посмотреть по кругу всё, что находится в пяти, самое большее в десяти минутах ходьбы, то мы обнаружим: шесть средних школ, три театра, музей, Дом культуры, две библиотеки. Мало? Но ведь не более пяти — десяти минут ходьбы. А если рискнуть пойти немного дальше, или поехать, — в твоем распоряжении все культурные ценности замечательнейшего города. Но где уж? — П. и К. видят только ближайшее «распивочно и на вынос», место, где можно «взять».

Их учили в школе. Но успех обучения определяется не только усилиями учителя, но и встречным усилием учащегося. Этого встречного усилия со стороны П. и К. не было. Они и сами не хотели учиться и другим мешали. П. бросил школу. Ему помогли стать рабочим на заводе и поступить в вечерний техникум, проявляли неоднократно уступчивость, снисходительность. Возможно, чересчур много уступчивости и снисходительности…

К. приходил на школьные вечера пьяным, дебоширил, грубил учителям, плохо учился.

Его всё же оставили в школе.

Еще до суда следователь в моем присутствии спросил у К.:

— Вот вы, десятиклассник, читали, вероятно, Чернышевского. Задумывались над прочитанным?

— А чего задумываться? Учились для сочинения… — Какие у вас убеждения? Есть ли они у вас?

К. смотрит на следователя ошеломленный, непонимающий. Это что же такое — убеждения? Чудак, о чем он спрашивает?

Мать К., седая, измученная женщина, одета в старенькое пальто с потертым, лоснящимся воротником. Что же он, здоровый, рослый сын, стремился помочь матери, быть ей опорой, другом? Как бы не так! Этакий жалкий прожигатель жизни, он старался «прелестно» выглядеть (в его понимании, конечно), красиво жить (тоже в его понимании). У него длиннущие, нечесаные волосы уползают за воротник, не скрывая, однако, грязной шеи. И он всё время проводит рукой по своим нечесаным волосам, предмету гордости, грязными руками. Этакий франт!

И вот всё тот же вопрос: чья вина?

У нас выработался стандарт: во всех случаях искать виновного в семье (родители), в школе (учителя). Но мать не учила К. разбою, не учила его пить и проламывать головы булыжником. В школе его тоже этому не учили.

Во время комсомольского рейда какой-то задержанный на улице франтоватый хулиган так и сказал комсомольскому патрулю:

— Чего пристаете? Это меня мама так воспитала… С нее и спрашивайте!..

И, полный негодования, справедливого и уничтожающего гнева, комсомолец ответил ему без излишней в данном случае вежливости:

— Смотрите на подлеца, всё ищет другого виноватого…

Комсомолец был прав.

П. и К. - не маленькие дети,

Они полностью и без всякого снисхождения со стороны общества должны отвечать за свои отвратительные дела.

Им было дано всё, перед ними были открыты все двери — к труду, знаниям, культуре.

А они что выбрали?

Водку. Булыжник. Нож.

Суд вынес П. обвинительный приговор. Через некоторое время судили К. Их уголовные дела находятся в архиве Суда.

Но забывать об этих уголовных делах еще не время.

Разве речь идет только о П. и К.? Нет. Речь идет и о всех, подобных им. Предположим, что их дружков никто не ранил. Их не судили, но их жизнь осталась такой же страшной по своей убогости. Ничего они не поняли, хотя и пришли «послушать дело». Уходя из зала судебного заседания, они сочувственно кивнули осужденному. Увы, они не понимают, что такое моральная катастрофа, не чувствуют своего социального одиночества, социального одичания. Им не скучно, они не томятся, — у них своя компания. Компания, уверенная в себе и презирающая честных людей.

Как важно разбить эту компанию.

Нельзя недооценивать опасность, которую они представляют для общества, такие морально разложившиеся молодые люди.

Этих, спокойно заносящих нож над человеком, орудующих булыжником, усмехающихся при словах «честь», «жалость», «совесть», нужно судить не обычным, а показательным судом. Нужно обрушиться на них не только силой судебного приговора, но и всей силой общественного гнева и презрения.

Это уже проблема нашей общественной решимости.

Широко, возможно шире должна быть открыта дорога к прекрасному, — пожалуйста, шагай! Больше внимания нужно уделять воспитанию лучших человеческих качеств — и в школе, и в семье, и в литературе.

Но там, где негодяй хватает нож, булыжник, нелепо начинать с ним разговор о недостатках воспитательной работы.

Тут уместно только непреклонное требование!

ЧТО ХУЖЕ?

Все обстоятельства дела были уже выслушаны, обвиняемый и свидетели допрошены, прокурор произнес обвинительную речь, и слово было предоставлено подсудимому.

Больше всего не понравилась подсудимому речь прокурора. Как это так, прокурор назвал его хулиганом, да еще и отъявленным?!

— Обвинить человека легче всего, — сказал подсудимый. — Не занимаются такие прокуроры воспитанием человека. А ведь хулиганами не рождаются…

Как будто бы убедительно, — ведь действительно хулиганами не рождаются.

Но почему-то у присутствовавших в зале судебного заседания слова подсудимого не вызвали сочувствия. Наоборот, негодование только усилилось.

Это было понятно. Подсудимый, столь обидчивый и к тому же столь разбирающийся в вопросах воспитания, судился как раз за то, что беспримерно, постыдно обидел других людей. Он, оказывается, чрезвычайно восприимчив, когда ему причиняют боль, хотя бы словом. Но он сам, не задумываясь, ударил человека ножом, нанес ему тяжелое ранение. Просто так!

Кто вынуждал его быть таким?

Кто вынуждает хулигана быть хулиганом?

И всё же он орет:

— Меня плохо воспитали! Виноваты воспитатели! А прокурор пытался меня воспитывать?…

Вот какой он, этот хулиган, грамотный!

Что сделал подсудимый, за что Анатолия Маркова привлекли к суду?

Ворвавшись поздно вечером в рабочее общежитие, он потребовал от отдыхавшей работницы, с которой даже не был знаком, чтобы она пошла с ним на танцы.

Естественно, что она, напуганная и возмущенная, отказалась.

Тогда он стал ее избивать, выхватил нож.

На крик сбежались люди. Пришлось уйти из комнаты. Но в коридоре Анатолий Марков встретил рабочего, тот был один. И хулиган ударил рабочего ножом. Не попадайся на дороге, когда хулиган гуляет! Через несколько минут он ранил еще одного рабочего.

Это всё факты, которых не отрицал и сам подсудимый:

— Было!

И всё же, не отрицая ничего, подсудимый возмущался:

— Зачем называют хулиганом? Почему не воспитывают?

Ведь вызрела же в этом убогом уме мысль, что за разговорами о воспитании можно скрыться от ответственности.

Как это легко у него получилось, что виноваты другие!

Думается, что очень важной стороной нашей воспитательной работы является утверждение идеи личной ответственности.

Конечно, нужно усилить воспитательную деятельность семьи, школы, всех общественных организаций. Многое в этом