Каменные колокола - Владимир Арутюнович Арутюнян
— Сдох, что ли, нечестивец? — пробормотал он и начал трясти поручика.
Тот очухался. Манташ осторожно снял с него оружие, перетащил, усадил поручика на стул и сказал:
— Говори, срамник, оставишь ты девушку в покое или перебить тебе кости?
— Свихнулся ты, что ли, сукин сын? — буркнул Тачат. — Какая еще девушка? Мне и в голову такое не приходило. Фу... ну и лапы у тебя, мерзавец... Знать бы, за кого меня принимаешь. Фу... — Он никак по мог отдышаться.
— За того, кто есть. Разве ты не сын Сого — Мурад?
Расслышав имя Мурада, Тачат сообразил, что тут не все чисто. Уже хотел было прикинуться Мурадом, но побоялся, что брадобрей снова даст волю рукам.
— Да разве я похож на Мурада?.. Фу... вонючка... Я поручик Тачат... фу... Ответишь перед Японом... фу...
Манташ потемнел лицом.
— Вот тебе и на... Что понадобилось вашему благородию в моем доме?
— Черта лысого... У тебя хранятся запрещенные книги. На тебя донесли, я должен сделать обыск... фу...
— Обыскивай, — вздохнул Манташ, — сожалею о случившемся, но я не виноват.
— Немедленно верни оружие, осел! Это дело я передам уездному комиссару. Заплатишь штраф в двести золотых и мигом поумнеешь.
— Да за весь мой дом и пожитки не дадут и двадцати золотых, господин поручик. С меня взятки гладки...
Поручик встал, застегнул портупею.
— Значит, у тебя нет золота?
— Тебе нужно золото?
— Допустим, да...
— Жаль, что позволил тебе встать... Знай я, что у тебя на уме... Обыщи дом. Найдешь золото — оно твое.
Поручик, точно не расслышав его последние слова, встал, прошел в другую комнату, открыл дверь и впустил солдат.
— Связать этого негодяя по рукам и ногам.
Манташа сбили с ног. Несмотря на его отчаянное сопротивление, они все же сумели связать. В доме все перевернули вверх дном, попытались даже выбить камни стен. Пошарили под балками кровли. Шарили бандиты и саду. Один из низ добрался до грота и вдруг заорал оттуда:
— Ваше благородие, здесь человек прячется!
Побледневшую от страха Шушан выволокли из укрытия. Увидев ее, Тачат, воспрянув духом, воскликнул:
— Ага! Вот и вся тайна.. Дороже золота... Вот и маленькая шпионка...
Ее ввели в дом. Бедняжка ужаснулась еще больше, увидев дядю связанным. Тог катался по полу, пытаясь освободиться от веревок.
— Эй, — закричал на Тачата Манташ, — не смей трогать девушку, не то!..
Тачат самодовольно улыбался. Он уже прикидывал, сколько золотых содрать с Мурада, продав ему Шушан. Достаточно обвинить ее в шпионаже, и его все оправдают. Это был прекрасный повод и для объяснения самовольного обыска.
— Уведите девушку, — сказал он солдатам, недовольным тем, что вместо золота им подсунули девицу.
— Не смейте ее трогать, — закричал Манташ таким страшным голосом, что его могло услышать все Пашалу.
Тачат наконец догадался сунуть ему в рот кляп и ласково сказал:
— Ты не Горлан Ован[13], душа моя, зачем кричишь? Лучше признайся, куда спрятал выручку за овец? Мне известно, что ты до войны продал отару овец. Ну, душа моя, и девицу мы не тронем. Хоть она и шпионка, но мы простим. Нам много не нужно, триста золотых. Если тебе трудно, скажи, где оно, мы и сами возьмем.
Он вытащил кляп изо рта Манташа ровно на столько, чтобы тог смог что-то произнести.
— Ну дружок, говори же.
— Развяжи мне руки, скажу, развяжи!
— Нет уж, не было у нас такого уговора. Правду говоря, не хочется тебя утруждать. Скажи, где золото, мы сами возьмем. Ты ведь скажешь, душа моя?..
— Нет...
— Черт с тобой. Завтра будешь держать ответ перед уездным комиссаром, почему ты прятал эту шпионку. Я бы сам перерезал тебе горло, да вот жаль ножа. Ну, скажешь, где золото или нет?
— Разбойник! — зарычал Манташ.
Тачат встал, велел седлать лошадей. Потом он что-то крикнул, раздался топот лошадиных копыт, и все стихло.
———
После отъезда карателей долго пришлось Манташу повозиться, чтобы избавиться от пут, но безуспешно. Он отчаянно сокрушался, никак не мог простить себе своего легковерия.
— Я обманут... Мерзавец солгал мне... бандит, вор...
Ремесло парикмахера никогда доселе не служило ему такой службы: Манташ еще катался по полу, когда в дом вошел какой-то парень. Он крикнул в темноте:
— Эй, дядя Манташ!
— Иди сюда, — услышав голос, обрадовался Манташ.
Парень подошел, едва разглядев в темноте лежащего на полу человека, боязливо нагнулся над ним:
— Дядя Манташ?
— Тебя сам бог послал, но разве не мог ты прийти раньше? Подними меня. За поясом у меня бритва, вытащи, перережь веревку.
Парень перерезал веревки на руках и ногах Манташа, помог ему встать. Манташ забрал у него опасную бритву.
— Дядя Манташ, ты ведь не сказал, что...
— Ради бога, не время разговаривать. Прихоти завтра. Если обнаружишь меня живым, все расскажу.
Манташ отправился в Мартирос. Шел он быстрым шагом. Его окликнул патруль. Почуяв недоброе, Манташ повернул назад. Патруль поднял тревогу, ему вдогонку выстрелили, но пули уже не настигли сто. «В Мартирос идти нет смысла, — лихорадочно раздумывал он, — я дело только испорчу. Поручик арестует меня, кто же спасет несчастную девушку? Единственный, на кого еще можно уповать, — Япон, только с его помощью можно вырвать Шушан из рук Тачата», — подумал он и повернул к Кешкенду.
Япон в раздумьях ходил взад-вперед из комнаты в комнату. Останавливался перед застеленными кроватями, вспоминал жену, думал о прошлом. Ему стало казаться, что все, что составляло его счастье, заключалось в комнатке дочери и сейчас он откроет дверь и найдет там Магду и Сатеник. Сердце в груди трепыхалось точно птица. Он кинулся к той двери, толкнул ее и... натолкнулся на застоявшуюся, гнетущую тишину.
Иногда заходил он в телеграфную, и достаточно было ему не мигая посмотреть на телеграфиста, как тот сразу угадывал смысл его взгляда.
— «Линкольн» из Батума еще не отправился, ваше превосходительство.
— Когда ты сделал запрос?
— Сегодня.
— Спасибо, — бормотал под нос Япон и уходил в свой кабинет. Случалось не раз, когда он в штабе и ночевал. Он избегал тишины собственного дома, напоминающей тишину руин.
В тот день телеграфист вбежал в кабинет и радостно воскликнул:
—
