Щит Давида. Толкование псалмов, используемых в православном богослужении - Александр Сатомский
Автор конкретизирует, что притеснение происходит не от врага, не от внешнего и постороннего, а от ближнего, от человека, с которым он находился в теснейших отношениях. Говорится, что он был другом, что они «вместе входили в дом Божий». На наш культурный код переиначивая, мы могли бы сказать «вместе приступали к Чаше Христовой». И вдруг этот человек или группа людей ополчилась хуже любого врага.
Противление чужих вполне обыденно. Боль автора в том, что вчерашний ближний стал чужим. Это рождает сильнейшие уныние и скорбь. Обстоятельства настолько сильнее псалмопевца, что по-человечески он не находит в самом себе вообще никаких сил, чтобы это как-то прожить, преодолеть. Все, что он хочет, – это уйти: Будь у меня крылья голубя, я улетел и покой нашел бы; я бы умчался вдаль, поселился в пустыне, поскорей бы в убежище скрылся от ветра, вихря и бурь. Это не аскетическая оторванность от мира, не нежелание приобщаться к мирскому, нет. Это столь тяжелое, болезненное тяготение обстоятельств и притеснений, с которыми нет никаких сил бороться. Единственным выходом кажется бегство – отсюда стремление автора скрыться, исчезнуть. Но он понимает, что такой возможности у него нет: крыльев ему, к сожалению, никто не дал. Должен быть какой-то другой способ… И помощником здесь может стать только Бог.
Так мы приближаемся к обсуждению вопроса об авторстве и контексте. Почему псалом, по всей видимости, не Давидов и описывает не его злоключения? Потому что сам Давид в такого типа ситуации практически не оказывался. Саула крайне сложно назвать Давидовым «ближним». Да, сын Саула, Ионафан, был очень близок с Давидом: об их отношениях говорится в Писании как об одном из самых ярких примеров мужской дружбы. Но Ионафан никогда и не был против Давида, он до последнего своего дня дружил с ним и преследовал его интересы.
У Давида был тяжелейший кризис в отношениях с собственным сыном Авессаломом, который решил, не дожидаясь, когда отец упокоится с праотцами, захватить власть силой. На сторону Авессалома встали некоторые представители администрации Давида, Ахитофел, например, – советник, в свое время дававший Давиду мудрые советы, а потом начавший давать их Авессалому (см. 2 Цар. 15–16). Это был человек с логикой: «Кто финансово поддерживает, тому мудрые советы и даем. Наша, профессиональных советчиков, доля незавидна». Но назвать его ближним также сложно. И конфликт с Авессаломом как предельно «ближним» здесь тоже не подходит, потому что Давид Авессалому противостал, боролся за власть. В то время как автор псалма всю надежду возлагает на Бога и не предпринимает никаких решительных шагов. В псалме говорится о непреодолимой ситуации: в ней, с точки зрения автора, сделать ничего не возможно.
Также текст обращается к таким историческим реалиям, которых при Давиде еще не было. Упоминается дом Господень, то есть храм – «бэт Элохим». На момент жизни Давидовой храм не был построен, существовало «обиталище» – «мишкан» или «охэл моэд» – «шатер свидетельства», то есть скиния. Здесь же говорится именно про «бэт», про дом.
Давид хотел построить храм, но Бог сказал ему: «…ты пролил много крови и вел большие войны; ты не должен строить дома имени Моему, потому что пролил много крови на землю пред лицом Моим. Вот, у тебя родится сын: он будет человек мирный… Он построит дом имени Моему…» (1 Пар. 22: 8–10). Храм Иерусалимский возникнет только при Соломоне. Поэтому упоминание вхождения вместе с другом в Храм Господень изымает автора и все повествование из времени жизни Давида.
Можно попытаться соотнести эту историю с жизнью другого иерусалимского праведника, испытавшего тяжелые притеснения от ближних и жившего незадолго до разрушения Первого Храма – пророка Исаии.
В ранний период истории Израиля существовали пророки и пророческие школы: иногда пророк нес служение не в одиночку, а собирал вокруг себя группу так называемых «сынов пророческих», учеников. По-видимому, и пророк Исаия собрал вокруг себя школу своих последователей. Он называл себя бедняком Господним, и они именовались так же. Это не о бедности как социальном недуге – это предвозвещение, предвкушение новозаветной темы «нищеты духовной», которой стяжается Царство Божие (Мф. 5: 3). Исаия происходил из священнического рода, и в финансовом плане он был, может быть, не очень обеспечен, но достаточно крепок. Он говорил про бедность перед лицом Бога как про духовную жажду. То есть он и его последователи – нуждающиеся в Боге, бедняки Божии. Их оппоненты, соответственно, «богачи».
Ощущение духовного богатства, самодостаточности, возможно и подкрепленное богатством и успехом внешним, – крайне небезопасно. В Евангелии Христос предупреждает: «…трудно богатому войти в Царство Небесное…» (Мф. 19: 23). В Откровении именно в богатстве-самонадеянности Христос обличит одну из Малоазийских Церквей: «…ты говоришь: „я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды“; а не знаешь, что ты несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг» (Откр. 3: 17).
Проблема отношений пророка Исаии с его оппонентами выходит за рамки чисто религиозного спора. В опасности Иерусалим и Иудея, городу грозит разрушение, а населению – депортация в Вавилон. Проповедь Исаия начал еще при царе Езекии, и в годы правления его сына Манассии он – уже значимый религиозный лидер. Теперь Исаия проповедует покаяние среди проегипетских общественных настроений (см. Ис. 30: 1–18). Не в верности Богу, а в успешности политического союза с южным соседом видит Иудея освобождение от опасности с востока. Апокриф «Мученичество Исаии» рассказывает, что пророк был распилен деревянной пилой ввиду недостаточной дальновидности. А чуть позже все иудеи строем ушли в вавилонский плен. Ни Исаия, ни Иеремия, последовавший за ним, услышаны не были.
Возможно, ситуация 54-го псалма рассказывает нам про религиозную группу Исаии пророка в тот период, когда их вчерашние ближние, те, с кем они ходили в дом Господень, вдруг оказались их первейшими врагами. Ведь внутри Иерусалима эту религиозную группу преследовали такие же поклонники Единого Бога, при этом еще и имеющие административный ресурс. Слово Божие было задавлено в моменте силой этого административного ресурса. После обращения пророческого к нечестивому Манассии сразу следует мрачная ремарка: «Еще же пролил Манассия и весьма много невинной крови, так что наполнил ею Иерусалим от края до края» (4 Цар. 21: 16). Пророк и его ученики, противники царской линии, были уничтожены. А вскоре город и страна превратились в руины… Таков контекст псалма и тех переживаний и боли предательства, о которых говорит автор.
Как эти истории соотнесены с
