Щит Давида. Толкование псалмов, используемых в православном богослужении - Александр Сатомский

Конечно, это аллегория. У каждого псалма есть свой конкретный автор, конкретная боль, которая за этим автором стоит, конкретная история. Но Священное Писание многослойно. Сам Христос типологически сравнивает Свое служение со служением древних праведников и событиями прошлого: проводит параллель от вознесения на крест к Медному змею Моисея (см. Ин. 3: 14) и называет Свое Воскресение «знамением пророка Ионы» (Мф. 12: 40). К шестому часу как времени пригвождения Христа к кресту относятся крайне молчаливые повествования: в этот период мы слышим от Христа всего семь фраз, на все четыре Евангелия… И Псалтирь как бы наполняет его речью, смыслами, которые присутствуют в происходящем, но не высказаны (хотя в смертный Свой час Христос и напрямую процитирует 21-й псалом: «Боже мой! Боже мой! Почему Ты оставил меня?» [Пс. 21: 2]). Поэтому авторы чинопоследования и избирают эти плачевные псалмы как тексты, где праведник жалуется на невыносимые обстоятельства, на нечто, что больше и сильнее его, где он указывает, что единственной его надеждой является только Бог.

В этом же ключе 90-й псалом идеально вписывается в данный блок. Казалось бы, 53-й, 54-й псалмы – про крик, кризис, надлом, а 90-й – размеренное размышление. Но его место именно здесь: в нем содержится ответ Бога праведнику. Итак, в первых псалмах часа говорит праведник, в последнем ему отвечает Бог: «Он любит Меня, и Я спасу его, Я защищу его – ведь он знает имя Мое. Он призовет Меня, и Я услышу его, Я с ним в беде, приду на помощь и прославлю его! Долгой жизнью его насыщу, явлю ему спасение Мое!» (Пс. 90: 14–16). Вот оно, то соотнесение креста как кризиса и креста как торжества, о котором говорилось в начале главы!

Ведь в 90-м псалме мы видим: «ангелам Своим повелит оберегать тебя – хранить тебя на всех путях твоих», «на руках понесут тебя, чтобы ты не споткнулся о камень» (Пс. 90: 11–12) – и именно это дьявол будет говорить Христу, делая акцент на том, что, если Он истинно праведен, с Ним не должно случиться никакого зла. И, как и всегда, его интерпретация – ложь. Победа надо львом и змеем осуществляется совсем по-другому. Не избеганием, выходом из обстоятельств, чего авторы 53-го и 54-го псалмов хотели бы (иметь крылья, чтобы упорхнуть, подобно голубке), а входом в эти обстоятельства: она должна быть одержана внутри них.

Очевидно, что в приложении к нашему личному опыту эта тема крайне усложняется. Ведь когда мы ищем праведности, мы просим Бога именно об избавлении от грехов и греховных наклонностей, мы хотим, как в 54-м псалме, чтобы Бог дал нам крылья, мы вспорхнули и больше никакие чревоугодие, гордость, тщеславие и прочее нас не беспокоили, хотим, чтобы их не было. Это очень понятное желание – все это нас травмирует. Грех, суля удовольствие или помощь, причиняет боль. А хочется жить в покое, умиротворении, ощущении «гармонии от слияния с бесконечно вечным».

Оказывается, работает все не так. Не войдя внутрь (не в смысле совершения греха), не оказавшись лицом к лицу с собой и своими болью, грехом, страстью, мы их никогда не сможем победить. Это как борьба с детскими ночными страхами: пока мы с фонариком не заглянем под кровать, подкроватные монстры оттуда не исчезнут.

Я как священник хотя и с маленьким, но с каким-то практическим опытом исповеди могу сказать: мы же приходим и плачемся про свои падения, падения, падения… Но мы не понимаем, что каждый раз они нас именно сталкивают с самими собой. Правильно сказать, даже не с самими собой, а с нашими аффектами: мы часто надумываем о себе то, чего нет, и часто не видим того, что есть. Увидь то, что есть, – и с этим надо начинать что-то делать. Здесь как раз включается тема 90-го псалма: этот наш кризис, эта боль, желание улететь, чтобы ситуация как-то сама растворилась в воздухе, и указание Бога: «Да, Я с тобой, ты знаешь имя Мое, Я сохраню тебя, но ты пройдешь через все изнутри». Очень неоднозначная штука, мы редко о ней говорим, но на практике это действительно так, никакого другого способа преодоления греха нет. Хотя хотелось бы, чтобы от чрева матери мы не вкушали молока по средам и пятницам, чурались детских игр и с семилетнего возраста выбрали преподобнический путь, – но что-то так не задается, как правило.

Глава 7

Псалмы девятого часа

Девятый час указывается евангелистами как час смерти Господа Иисуса Христа на кресте: «От шестого же часа тьма была по всей земле до часа девятого; а около девятого часа возопил Иисус громким голосом: Или, Или! лама савахфани? то есть: „Боже Мой, Боже Мой! – для чего Ты Меня оставил?“ Некоторые из стоявших там, слыша это, говорили: Илию зовет Он. И тотчас побежал один из них, взял губку, наполнил уксусом и, наложив на трость, давал Ему пить; а другие говорили: постой, посмотрим, придет ли Илия спасти Его. Иисус же, опять возопив громким голосом, испустил дух» (Мф. 27: 45–50).

Темы его чинопоследования очевидно созвучны с темами шестого часа, но раскрываются они еще парадоксальнее. Ведь распятие Христово есть не только величайшая трагедия – неузнавание Спасителя миром людей, но и, как мы говорили в разборе псалмов предыдущего часа, начало искомого исцеления человечества, и потому – торжество Господа, достигающего своей цели.

Парадоксальность этого последования заключена вот в чем. В полдень Христос пригвожден ко Кресту и в три часа дня, или несколько позже, Он умирает. Казалось бы, здесь должна быть подборка из самых душераздирающих псалмов. Ведь в момент смертной казни Христос прямо цитирует 21-й псалом: «Боже мой! Боже мой! Почему Ты оставил меня?» (Пс. 21: 2). Ему и подобным ему здесь самое место. Но тема плача или жалобы напрямую не звучит ни в одном из предлагаемых в часе псалмов!

Тропарь девятого часа выглядит так:

«В час девятый ради нас / во плоти смерть вкусивший, / умертви плотские наши помышления, / Христе Боже, и спаси нас».

Тема Креста соотнесена с темой спасения, как и в шестом часе. Церковь говорит, что искомое спасение невозможно без приобщения к страданиям Христовым. Не приобщаясь к тайне Креста,