Щит Давида. Толкование псалмов, используемых в православном богослужении - Александр Сатомский
И такой подход провален. Если бы в Боге не было идеи суда, справедливости, идеи оценки и воздаяния, то никакая молитва к Нему была бы невозможна. Больший объем этой книги, Псалтири, – псалмы про боль, страдание, неправосудность, кризис и надлом. Праведный преследуется грешным – пусть увидит и вмешается Бог, так не должно быть! Авторы кричат к Богу, взывают к Его правосудию, и Он отвечает. Это история Израиля, история Церкви и история Христа – все они о том, что в итоге правда Бога восторжествует.
С другой стороны, мы понимаем, что если бы не существовала в Боге любовь, то как максимум не существовало бы мира вообще. Или же как минимум мир бы не мог существовать на этапе, следующем за грехопадением. Но Бог творит изобильный и прекрасный мир и не рушит его, позволяя и после грехопадения ему существовать – криво, не так, как задумано, с планом по выпрямлению всех путей. Существование мира и каждого из нас подчеркивает истинную, деятельную любовь Бога.
При всей очевидности структуры псалма, к ней есть вопрос. Введение совершенно последовательно – весь народ обращается к Богу с благодарением Ему за царя. Далее текст свидетельствует, что все случилось, исполнилось, все стало хорошо – этот фрагмент заканчивается 8-м стихом. «На Господа уповает царь, не дрогнет» – это также созвучно с предыдущим текстом: побеждают не колесницы и кони, а то, что нам сопутствует, помогает Бог.
Но вот фрагмент от «Твоя рука настигнет врагов, всех Твоих недругов настигнет» до «Ты в бегство их обратишь, Твой лук им нацелен в лицо» может быть обращен к кому угодно. Кто та личность, о которой говорит автор? Это может быть как Бог, так и царь. Такое смешение для Ветхого Завета не очень характерно: чаще он разносит эти категории, указывает, что царь правит не по праву исключительной родовой принадлежности к небожителям, а по соблюдению заповедей.
После Давида, конечно, возникнет восприятие его дома как единственно нормативной династии. Но «нормативной» – это не значит, что каждый ее правитель – абсолютный соратник Давиду в делании, что как тот в этом делании был идеален (хотя из текстов мы видим, что далеко не всегда), так и последующие правители – его потомки будут. Ни в коем случае.
В Книге Царств очень ярко, подробно будут описываться детали правления всех потомков Давида. Из них лишь несколько будут в положительном смысле сравниваться с их героическим праотцем. Все остальные будут совершенно другого устроения. Они будут активно аккумулировать языческий культ, преследовать пророков, третировать устроителей храмовых богослужений – много чего будут делать. А главное, они будут обличаемы пророками. Нигде не возникнет темы, что коль это царь, то судья ему только Бог. В некотором смысле, конечно, может быть и так, но суд этот Он будет осуществлять через людей – не через ночные видения, а через священников, пастухов, абсолютно разных людей, что будут приходить и говорить именем Бога, даже не своим собственным. Людей – от Амоса, который, по его же словам, был пастух и собирал сикоморы, до Исаии, представителя священнического рода, человека богатого и знатного. Все они будут свидетельствовать правителям об одном: сам по себе царский титул не сделал тебя продолжателем дела Давида. Потомком Давида ты являешься безусловно, продолжателем его дела – далеко не факт. Более того, в культуре Израиля очень рано возникнут фигуры нормативных злодеев – царей настолько ужасных, что дальше с ними будут сравниваться все остальные их плохие цари. Так, хорошие будут сравниваться с Давидом, а плохие – с Иеровоамом или Ахавом, то есть людьми абсолютной провальности.
Если все-таки во фрагменте с 9-го по 13-й стих на самом деле речь идет о царе, то это единственное место в Писании, где царь соотносится с Богом как его персонификация в действительности, как Богоявление. Тогда это очень несозвучная Ветхому Завету тема. Но очень созвучная культурному ландшафту: у всех соседей царь – это явление силы Божией в прямом смысле слова. Хотя, может быть, мы ищем черную кошку в темной комнате, а на самом деле этого нет, и лишь особенности авторского словоупотребления оставили этот фрагмент в такой неоднозначности.
Интересно, что иногда через опосредование книгой Исход и последующими книгами Пятикнижия авторы Псалтири обращаются к очень древнему литературному штампу из египетской культуры. Это тема протянутой руки Бога как руки силы. «Рукою крепкою и мышцею высокою» (Втор. 4: 34) или «могучей дланью и простертой рукой» (фраза из истории Исхода, активно звучащая в псалмах). То есть крепкой рукой, Своей сильной мышцей, Бог избавил Израиль от рабства фараону, но происходят такие выражения из этой самой враждебной культуры (там эти качества присвоены именно фараону). Рамсес II, помощью своего божества – Амона, в битве при Кадеше обретает великую силу: «Ты сын Амона, повергающий врагов десницей его! Ты превращаешь страну хеттов в развалины мощной дланью своею! Ты ратоборец великий, и нет тебе равного!» (Поэма Пентаура). Разговор не о том, что древний фараон – это Терминатор на максималках. Текст описывает его как проявителя, реализатора присутствия богов в мире, через самого себя благодать этих египетских богов изливающего на действительность: уничтожающего врагов, благодетельствующего подданным.
Интересно, что Израиль принял эту формулировку. Но он принял ее неслучайно. Весь Исход – про борьбу настоящего Бога и ложного бога, борьбу Бога Израиля и фараона. Фараон – бог ложный, бог рабства, олицетворение авторитарности, режимности и порабощения. Бог Израиля – это Бог свободы. Бог, Который может явить Себя в горящем и несгорающем кустарнике, Бог, Который будет говорить через сбежавшего принца Египта, и Бог, Который попытается договориться, надо заметить. Он не погрузит Египет в тьму и беспросветность, Он будет пытаться в рамках диалога, предъявляя силу на силу (но все же в ограниченных объемах), доказать Свою правоту. И только на последнем этапе Он прожмет ситуацию самым жестким шагом, потому что все предыдущие не сработали, Он не был услышан. И Израиль примет египетскую формулировку, указывая, что на самом деле «десница силы», «рука, исполненная
