Дважды умершая - Автор Неизвестен -- Древневосточная литература

— Вот это да! — воскликнули все в один голос и принялись считать деньги — оказалось ровно сорок девять слитков.

Забрав серебро, Хэ Ли явился к правителю Ханго и доложил о случившемся.

— Это было злое наваждение, вот что я вам скажу, — решил правитель. — Ну ладно, все кончилось благополучно. За соседями вины нет, отпустите их с миром.

Пятьдесят слитков отправили господину Шао и подробно сообщили ему обо всех событиях. Что же касается Сюй Сюаня, то от битья батогами и клеймения лба он был избавлен, но «за преступление границ дозволенного» приговорен к ссылке в военное поселение при Сучжоуской управе; по окончании срока каторжных работ он мог вернуться на родину.

Теперь, когда Сюй Сюань был осужден, его зятя-доносчика стала мучить совесть, а потому пятьдесят лянов серебра, полученные в награду от господина Шао, он отдал молодому человеку, чтобы облегчить ему тягость дальнего путешествия. Аптекарь Ли вручил Сюй Сюаню два письма: одно — тюремному надзирателю Фаню, второе — господину Вану, хозяину гостиницы в Сучжоу, у моста Удачи. Заливаясь слезами, Сюй простился с родственниками, потом, в сопровождении стражников, вышел с кангою на шее из города и у Восточного моста сел в лодку.

Много дней миновало, прежде чем лодка подошла к Сучжоу. Сюй Сюань передал рекомендательные письма надзирателю Фаню и господину Вану — хозяину гостиницы. Ван сумел подкупить и задобрить местное начальство, так что стражникам, сопровождавшим осужденного, была без промедления выдана бумага, подтверждающая благополучную доставку преступника, и они возвратились восвояси.

Фань и Ван взяли юношу на поруки. Так вместо тюрьмы Сюй поселился у Вана — в домике у ворот гостиницы, однако печаль юноши не проходила, и однажды он начертал на стене своей комнаты такие стихи:

Я скитаюсь вдали,

Одинокий, скитаюсь уныло.

Гаснет солнце, и тьма

Подступает к окну и к дверям.

Погубило меня

Наважденье, враждебная сила.

Был бесхитростным я

И душою был честен и прям.

Я поверил словам,

Я поверил красотке жестокой.

Но исчезла она

Со служанкой своею Цин-цин.

Я — в Сучжоу теперь,

Об отчизне горюю далекой,

Я тоской исхожу,

Я совсем на чужбине один.

Время летит словно стрела, дни и месяцы бегут, словно ткацкий челнок. Сюй прожил в доме Вана уже более полугода. Была на исходе последняя неделя девятой луны. Однажды Ван стоял перед воротами своей гостиницы и от нечего делать разглядывал прохожих. Вдруг вдали показался паланкин, рядом с паланкином шагала служанка. Паланкин приблизился к воротам.

— Позвольте спросить, это дом господина Вана? — обратилась служанка к хозяину гостиницы.

— Совершенно верно, — ответил Ван. — А кого вам надо?

— Мы ищем господина Сюя из Линьани.

— Подождите немного, я сейчас его позову. Ван вошел в дом.

— Брат Сюй! Тебя здесь спрашивают, — позвал он. Сюй Сюань быстро откликнулся на зов хозяина, и вместе они появились в воротах. Перед ним была… служанка Цин-цин, а в паланкине сидела сама красавица Бай.

— Негодная! — вскричал Сюй. — Ты дала мне краденое серебро! Сколько несчастий навлекла ты на мою голову! Сколько обид и унижений я перенес! Посмотри, до какого жалкого состояния я докатился — и все из-за тебя! Зачем же ты меня разыскала? Неужели тебе не совестно глядеть мне в глаза?

— О господин, не кори меня, — проговорила Бай. — Я приехала нарочно затем, чтобы все тебе объяснить. Но пойдем лучше в дом, там поговорим.

Госпожа Бай велела служанке вынуть из паланкина поклажу.

— Ты — злое наважденье! Не смей входить в дом! — закричал юноша и загородил вход.

— Хозяин, рассудите нас, разве я похожа на оборотня? — сказала женщина, кланяясь Вану. — Посмотрите, платье у меня со швами, когда стою против солнца, от меня падает тень. Бедная я, бедная! С тех пор как овдовела, столько оскорблений приходится терпеть от людей! А в твоих несчастьях я неповинна, всему виною покойный мой супруг. Я приехала, чтобы все тебе объяснить, но если ты не хочешь меня выслушать, я уйду…

— Нет, нет, госпожа, входите, мы все обсудим, — вмешался хозяин.

— Давай войдем, — сказала Бай юноше. — Мы поговорим в присутствии хозяина и его матери.

Они вошли в дом… Толпа зевак, которая успела собраться тем временем, рассеялась.

— Из-за нее меня обвинили в краже серебра из казны, — сказал Сюй, обращаясь к Вану и его матери. — Меня судили и сослали. И вот она явилась снова! Нечего ее и слушать.

— Да ведь эти деньги остались мне в наследство от мужа! Я понятия не имела, откуда они взялись! — возразила госпожа Бай.

— А почему стражники нашли перед воротами груду мусора, как будто дом нежилой? Почему грянул гром и ты вдруг исчезла?

— Когда я узнала про твой арест и про то, что деньги краденые, я испугалась, как бы ты меня не выдал. А если бы меня тоже схватили, я бы такого позора не перенесла! Думала я, думала и наконец решила спрятаться у тетки, которая живет подле храма Ху-ацзансы. А соседей упросила набросать перед воротами мусору и наплести стражникам всякого вздору. И серебро на кровать тоже соседи положили.

— Значит, сама убежала, а меня бросила на произвол судьбы!

— Я думала, что все обойдется, раз деньги нашлись. Кто мог подумать, что с тобою поступят так жестоко? Когда же я узнала, что тебя сослали, собрала все, что у меня было, и поехала следом за тобою. Вот и все. А теперь я уйду. Видно, не суждено нам стать мужем и женою.

— Как? Сразу же и уедете? Ведь вы проделали такой долгий путь! — воскликнул Ван. — Поживите у нас несколько дней, глядишь — все и образуется.

— И правда, госпожа, поживем денек-другой, раз хозяин приглашает. Да и господину Сюю вы не чужая — как-никак помолвлены были, — сказала Цин-цин.

— Ну, зачем об этом